Кристина Хегган - Проблеск надежды
– Я не хочу ничего.
– Франческа...
– Я беременна, мама.
Маргарет замерла и тихо охнула.
– Я узнала об этом сегодня утром, – продолжала Франческа, открыв глаза. – Поэтому-то я и поехала на ранчо, чтобы поговорить с Рендлом.
Маргарет, редко демонстрировавшая чувства, обняла ее.
– Франческа! Я... Я даже не знаю, что сказать.
– Скажи, что ты рада за меня. Я, например, рада. Я думаю, что мысль о ребенке придаст Рендлу мужество, которое ему очень потребуется, чтобы продержаться последующие несколько месяцев.
– Конечно, я рада за тебя. Это замечательная новость. – Вдруг между бровей у нее появилась морщинка, и она с тревогой спросила: – С тобой все в порядке? Я имею в виду, ты, надеюсь, не падала?..
– Со мной все в порядке. Немного тошнит, а больше ничего.
– Ты переночуешь здесь, а завтра мы вместе поедем на слушание дела об освобождении под залог. Какую бы сумму залога ни назначили, я заплачу.
До этого момента ее единственным желанием было видеть, как этот мерзавец сгниет в тюрьме, но надо подумать о чувствах Франчески, а теперь еще и о ребенке. Это обстоятельство коренным образом меняло все.
– Там будет полно журналистов, мама.
Маргарет пожала плечами:
– После всего того, через что наша семья прошла за последние два месяца, что значат еще две-три дюжины журналистов?
Уголки рта Франчески тронула слабая улыбка.
– То же самое говорит Дайана.
Маргарет вздохнула. Из-за Дайаны ее дочь прошла через ад.
– Как у нее дела?
– Учитывая все случившееся, поразительно хорошо. Она настоящий борец, мама. Своим характером она напоминает мне тебя. Думаю, она тебе понравится, когда ты узнаешь ее поближе.
Маргарет промолчала, вспомнив, как эта молодая женщина осмелилась противоборствовать ей.
– По правде говоря, я собиралась сходить к ней через денек-другой, если, конечно, она захочет меня видеть.
Франческа порывисто сжала руку матери.
– Уверена, что захочет.
Маргарет внимательно посмотрела на дочь:
– А ты что скажешь, Франческа? Ты сможешь когда-нибудь простить меня?
– За что?
– За пренебрежительное отношение к тебе, за то, что я отказала тебе в возможности управлять отелем только потому, что ты женщина.
Франческа махнула рукой:
– Ты сделала то, что тебе казалось правильным. Все это теперь в прошлом.
– В прошлом, но это еще не конец. Через несколько дней, когда ты немного успокоишься, я хочу поговорить о твоем будущем и о будущем «Линдфорда».
Франческа едва сдержала саркастическую усмешку. Она так долго ждала этого момента, что теперь, когда время пришло, он потерял для нее всякое значение. Но она была Линдфорд и по рождению, и по воспитанию, а поэтому сделала именно то, что от нее ожидалось.
– Хорошо, мама. Мы поговорим обо всем через несколько дней.
Чета Паркеров, Кейн и Дайана сидели в гостиной у Кэт, На столе перед ними лежали остатки пиццы. Кроме Митча, аппетит у которого был как у подростка, никому не хотелось есть.
– Расскажите, как сейчас обстоят дела? – попросила Кэт, наливая Дайане чай со льдом. – Что новенького, кроме того, что с Дайаны снято обвинение?
Обняв одной рукой Дайану за плечи, Кейн откинулся на спинку дивана, увлекая ее за собой.
– Рендл полностью во всем признался и будет признан виновным, а это означает, что штату Калифорния не придется нести расходы на длительный судебный процесс. Вполне вероятно, что судья при вынесении приговора примет это обстоятельство во внимание, как и тот факт, что Рендл действовал в целях самообороны.
Митч, красивый молодой мужчина с каштановой шевелюрой, могучей шеей и широкими мускулистыми плечами, положил себе еще кусок пиццы.
– Как ты себя ощущаешь, Кейн, в роли защитника Аткинса? После всего, что он сделал Дайане?
Кейн кивнул.
– Мы с Дайаной много говорили об этом. Рендл, в сущности, неплохой парень. Он немного сбился с пути, но у него нет наклонностей убийцы или, скажем, шантажиста. Он даже пытался выгородить Джо О'Кифа, частного детектива, который поставил на прослушивание квартиру Трэвиса. Как оказалось, О'Киф – старый друг Рендла, и тот боялся, как бы у детектива не возникли трудности с законом по его вине.
– Но подслушивание действительно незаконно.
– Знаю. Однако, поскольку пленка, записанная О'Кифом, помогла доказать наличие тайного сговора между Ником Уэллсом и Трэвисом и довести до конца это дело, Косак решил не раскрывать О'Кифа.
– А как же Маргарет? – спросила Кэт – Ее привлекут к ответственности за то, что она молчала, зная, что ее муж обманывает правительство?
– Нет. Она узнала о махинациях Чарльза только посте его смерти и не имела намерения воспользоваться этими деньгами в корыстных целях. Это да еще тот факт, что она за последние сорок лет жертвовала очень большие суммы на благотворительные цели, во многом повлияли на решение государственного прокурора не привлекать ее к судебной ответственности. Самое большее, что ей грозит, – это крупный штраф. Но ущерб, который этот скандал причинит репутации отеля, – это совсем другое дело.
Дайана, удобно пристроив голову на плече Кейна, смотрела в какую-то точку на потолке.
– Кого мне действительно жаль, так это Франческу. Она старается держаться храбро, но я чувствую, что она напугана. Страшно подумать, как все эти события могут отразиться на ней и на ребенке.
– Она справится, – сказал Кейн. – Мы с тобой позаботимся об этом.
– А как ты сама, малышка? – спросила Кэт, обращаясь к Дайане. – Теперь, когда над тобой уже не висит этот проклятый процесс, тебе, наверное, не терпится вернуться на работу?
Дайана выпрямилась, сделала глоток чая и стала медленно покачивать стакан, позвякивая кубиками льда. Она думала о Заке, которому, судя по всему, очень хорошо жилось в Глен-Эллене. Каждый день там происходили какие-то волнующие события, и ей страшно было подумать о том, чтобы снова нарушить течение его жизни.
– Я должна бы рваться на работу, но, как ни странно, не рвусь.
– Благодаря всей этой шумихе к концу недели у тебя, наверное, отбоя не будет от посетителей.
– Вполне возможно.
– Ты все еще не оправилась от потрясения. Это пройдет, – успокаивала ее Кэт.
– Наверное.
Час спустя Дайана с Кейном ехали в Глен-Эллен, чтобы присутствовать на рождественском представлении и быть свидетелями «звездного часа» Зака на сцене. Подъезжая к мосту «Золотые ворота», Кейн повернулся к Дайане:
