Тридцать девять и девять (СИ) - Джим Вестван
— А одного не хватит? — тихо сказала Эля, опуская глаза.
— Ладно, посмотрим, — примирительно произнес Данил, видя, как она напряглась. — С чего-то же надо начать. Сначала одного, а там…
— Я вообще-то Свету имела в виду! — храбро взглянула она ему в глаза. — У меня не может быть детей, Данил.
Элина прекрасно видела, как изменилось на растерянное выражение его глаз. Естественно, он сделал вид, что ничего страшного не услышал и, прижав ее к себе, долго успокаивал и заверял, что это ничего не изменит, но от его ласковых слов только более горькими казались Элине ее слезы. В итоге он отвлек ее, конечно, пообещав, что привезет в Севастополь Свету в ближайшее время, раз уж Элине так важно обзавестись потомством. А еще рассказал, что это его отец попросил Лешку разузнать аккуратно, что у них здесь за аварийная ситуация, о которой даже спрашивать не разрешается, и Элине самой было интересно, почему.
— Да не хочу пока ни с кем разговаривать! — объяснил ей Давыдов свое странное поведение. — Мы же заявление до сих пор с тобой так и не подали. Но во вторник — крайний срок, сразу после выходных. В понедельник они не работают просто.
Она ясно слышала раздражение в его голосе и отлично понимала, в какой момент у него испортилось настроение. Он сколько угодно мог заверять ее, что любит независимо от обстоятельств, Элина в этом и не сомневалась. Но что-то все равно изменилось между ними. Будто новая реальность возникла, с которой им обоим еще предстоит смириться…
Глава 17
Это был большой вопрос — кто именно и для кого проводил экскурсию по Севастополю в выходные, когда Данил решил получше познакомить Элину с городом. Он просто поражался ее владению вопросами истории, фактами биографий основателей этого Черноморского форпоста и даже сведениями об использованных в исторических сооружениях стройматериалах. И про барельеф из альминского камня на Драконьем мостике Данил узнал, и что мостик этот — вовсе не «место поцелуев», как принято считать среди простого народа, а памятник в честь героической обороны города во время Крымской войны. Романтики в разговорах с ней по-прежнему не складывалось.
— Так, про скульптора Пеличио я понял, — косился Давыдов то на каменного льва, охраняющего широкую лестницу у Графской пристани, то на своего грамотного экскурсовода, которому абсолютно ничего нового не мог рассказать. Даже соврать не получалось — она лишь веселилась от его изобретательности относительно новых версий известных фактов и событий. — Но сейчас ты точно мне не ответишь, спорим? — развлекал он Элю пародией на светскую беседу. — Скажи, кто такой Панцержанский?
Он старательно, с трудом выговорил эту фамилию, победно на нее уставившись, но она лишь засмеялась, от него отворачиваясь.
— Командир Морских сил в двадцатые-тридцатые годы… Окей, точные даты не скажу. Но арестован и расстрелян в тридцать седьмом. Правильно?
Она выжидательно подняла свои тонкие брови, но что мог сказать Давыдов? Да он понятия не имел, правильно или нет, зато точно знал, что на подобные темы спорить с ней в жизни не станет. Впрочем, спорить с ней всегда было бесполезно, а он и не собирался! Он собирался закончить эту познавательную экскурсию, по-быстрому посетить обещанный ресторан и вернуться наконец домой, где и провести с ней вечер, плавно переходящий в ночь, перед началом новой рабочей недели. Мельтешить перед ним, двигаясь по тротуару, заглядывать в глаза и жестикулировать, делясь бесценными историческими сведениями, она могла не до бесконечности. Для этих гибких живых пальчиков Данил знал гораздо более содержательное занятие, чем выразительное размахивание у него перед носом, и еще со знаменитого альминского камня начал думать о том, как бы поскорее этот культурный поход свернуть.
Он специально как следует подпоил ее в ресторане, прекрасно зная, какой она бывает, расслабившись от алкоголя. Немного опьянев, она еще за столом начала смотреть на Данила характерным зазывным взглядом немного прикрытых глаз и поерзывала на стуле, непроизвольно поправляя одежду так, будто вылезти из нее хотела, и если бы такая возможность была, он бы точно взял ее прямо на столе или в крайнем случае в такси, где она уже совершенно не переживала о том, что смущает водителя своим развязным поведением. Она сама сдирала с него рубашку, оказавшись в прихожей, и Данил снова полностью терял над собой контроль, когда Эля, казалось, заматывается в его руки и хочет активных действий, и требует еще, будто бы желая испытать предел его сил и возможностей.
Жаль, что это приводит к алкоголизму… Он поил бы ее каждый день! И он все-таки вцепился в этот раз зубами в ее шею сзади, доведенный до одури спиральным пушком на ее холке, а с утра она, бедная, пыталась рассмотреть в зеркале, что у нее там болит.
След от укуса был впечатляющий. Данил поспешил ее отвлечь, приготовив традиционный кофе и уже привычно пожалев, что нужно уходить на службу. Черт бы подрал этих начальников с их коллективным сговором относительно отказа ему в отпуске! Им развлечение, а Давыдову — адские муки в течение всего рабочего дня…
***
Кофе у него получился отвратительным, Эля всего один глоток смогла сделать, удивившись непривычно гадкому запаху. И лишь сделала вид, что в восторге от его ухаживаний, на самом деле желая ему поскорее убраться, чтобы снова можно было свалиться в постель, не разговаривать и не шевелиться. Чувствовала она себя ужасно после вчерашнего перебора, хотя, казалось, выпила не очень-то и много. Это от его близости, наверное, она теряет чувство меры и ведет себя настолько свободно, что теперь до ужаса стыдно. Ни с кем другим за ней такого не наблюдалось, а Стив вообще считал ее едва ли не фригидной. Инфантильной и закомплексованной — это точно. И постоянно старался раскрыть ее как женщину, бедный… Посмотрел бы на нее вчера вечером — прозрел бы насчет ее раскрепощенности! Но почему с утра так плохо и так болит шея…
Внезапный телефонный звонок остановил ее намерения подняться и снова подойти к зеркалу. Эля не собиралась отвечать, непроизвольно подтянув к лицу край одеяла. Все местные друзья и знакомые прекрасно знают, что Данил в это время на службе. Однако звонок повторялся снова и снова, и Элина начинала понимать, что кто-то старается во что бы то ни стало дозвониться. Похоже, лично до нее, не теряя терпения и
