Инесса Клюшина - Работа над ошибками (СИ)
Теперь хана мне. И нашим со Стасом отношениям, скорее всего, тоже.
Задерживаю дыхание, медленно выдыхаю. Оставляю немного неаккуратно разложенные тетрадки на столе, бросаю в сумку несколько методичек и быстро одеваюсь. Ждать больше пяти минут Стас вряд ли будет.
Отлично, Вероника. Разговор ваш состоится. Только что ты Стасу скажешь?
Во-первых, бесполезно оправдываться.
Во-вторых, никакого компромата не было. Ну, пришел ко мне Роберт. Я учу его сына, между прочим, так что разговоры мормона со мной — это не что-то из ряда вон выходящее.
И в самых главных: я Стасу — никто. И звать меня — вы сами знаете, как. Подружка по шахматам. И это он мне решил сказать «пожалеешь»?
Теперь уже я наполняюсь праведным гневом. Заразный, кажется.
С какой радости Стас решил сунуться в мою личную жизнь? Неужели ревнует? Не верю.
Ревность отпадает. Хотя, может, немножко ее и имеется. Все-таки наши отношения перешли в горизонтальное положение, я игрушка новая, не потрепанная еще. Такую отдавать жалко.
Ему, в конечном итоге, плевать на мое счастливое будущее. Думает только о себе и своем удобстве…
Закрываю кабинет, спускаюсь вниз. Нины Петровны нигде не наблюдается: сидит, наверно, как сыч, в своем шикарном, отремонтированном родителями кабинете. И переваривает огромное количество новой информации о Веронике.
Завтра будет очень интересно послушать интерпретацию Вероникиных похождений, рассказанных самой правдивой сказочницей всех времен и народов.
Но пока школьные сказки мне совершенно безразличны — решить бы глобальную проблему, маячащую на горизонте.
Я, правда, не понимаю, откуда появился жесткий тон Стаса. Скорее всего, опять будет говорить, что мормоны — не друзья человека, а тем более — не друзья женщин.
Открываю входную дверь школы и задерживаюсь на крыльце, оглядываясь по сторонам. Стаса не заметить невозможно. Он, как обычно, стоит около машины. Руки скрещены на груди. Ни движения.
Не холодно ему?
Как ни в чем не бывало, с милой улыбкой на лице, подхожу к Стасу.
— Садись в машину, — кивает он мне. Тон его голоса будто бы обычный: спокойный, будничный. Отошел, что ли? Ну, немножко разозлился, бывает. Только почему разозлился?
Сажусь в машину, сохраняя на лице мирную полуулыбку из серии «все в моей жизни замечательно». Стас садится в машину, захлопывает дверь. Включает мотор и печку.
— Замерз? — сочувственно спрашиваю я. Стас дергает плечом.
— Я привыкший. Это для тебя.
— Спасибо, — я очень благодарна Стасу за такие мелочи. Заметил, что я почти всегда мерзну…
— А теперь, дорогая, скажи мне, что этот придурок опять делает рядом с тобой? — Стас не реагирует на мое спокойнейшее выражение лица. Поворачивается и смотрит прищуренными глазами на меня.
Какой он…нет, даже не красивый, даже не мужественный. И не сексуальный, и не еще тысяча эпитетов, которые, впрочем, тоже бы ему подошли.
Какой знакомый до боли.
— Я учу его сына, — невозмутимо говорю я.
Стас игнорирует мои слова.
— Сына его…
— Врать переставай. Говори как есть, — холодный тон такого родного голоса.
— Хорошо — пожимаю плечами я, — как скажешь. Роберт предложил мне встречаться, а в перспективе — серьезные отношения. Возможно.
— Согласилась, что ли? — саркастический вопрос Стаса.
— Да, — отвечаю просто.
Стас насмешливо цокает языком.
— Веронич-ка! Дурью не майся…
— Я не маюсь. Я замуж хочу выйти. Замуж, Стас, понимаешь? Чтобы меня любили, уважали… Чтобы у меня были свои дети, а не только те, которых я учу…и которые на самом деле мне чужие…
Молчание — мне ответ.
Извините, Стас как — вас- там-по — батюшке. Наболело. А вы спросили не вовремя.
Мне вдруг стало легче от того, что я искренне призналась, о чем мечтаю. Легче — и одновременно тяжелее.
Стас-то точно не разделит мои мечты.
— Ну, ты мне Америку не открыла, — теперь уже Стас — сама невозмутимость, — ты и раньше говорила что-то подобное. Но, Вероника… выйти замуж за мормона? Я тебе уже раз десять повторил: он тебе мозги промывает с замужеством. Все мы, мужчины, хотим одного и того же…
— Не одного и того же, — отвечаю убежденно, — у него на кону — серьезные отношения. У тебя, Стас, не знаю. Скорее всего, нет. Это все прекрасно, что мы с тобой…
— Я понял, что мы с тобой. Я не понял, зачем тебе мормон, когда есть тысячи нормальных мужиков. И тебе в который раз повторяю, Вероничка, зайка моя. Мормон — не выход. Он не нужен тебе. Так он и разбежался — тебя замуж брать. Даже если возьмет…не стоит жизнь связывать с сектантом. Кто угодно, только не наркоманы, алкоголики и сектанты. Запиши себе на листочке и выучи наизусть.
— Можешь не учить меня, Стас. Я сама решу, с кем мне связать свою жизнь.
— О-о-о…Вероничка клычки показывает, прикольно. Да ты моя лапочка…
— Хватит смеяться. По мне, он…очень хороший человек. С ним, конечно, нужно бы еще пообщаться…
Стас многозначительно поднимает брови.
— Ты уж определись. Или хороший — или пообщаться.
Как же мне хочется хоть однажды выглядеть перед Стасом независимой и успешной! И чтобы он не мог возражать и издеваться. Детское желание, конечно. Но неужели я запомню наши встречи с ним как одну постоянную насмешку? Мне бы не хотелось. Хочется сохранить о нем совсем другие воспоминания…
— Стас, Роберт — человек верующий А верующие всегда помнят, что ты держишь ответ не только перед собой, но и перед Богом. Это больше, чем совесть… Трудно описать мышление верующего человека, но у Роберта по определению есть и нравственные ценности, и ориентир в жизни, это ясно сразу…
— Вероничка, видишь ли, верующий верующему рознь. Ты, может быть, и держишь ответ. А он? Уверена, что мормон на сто процентов правильный?
— Нет, Стас. Не уверена. Поэтому мне стоит с ним еще пообщаться. Понаблюдать, поговорить, а потом будет понятно, нужен ли мне этот человек. Только одно меня смущает…
— Дай-ка угадаю. Я, что ли? Желаешь сказать мне аривидерчи, зайка?
— Нет, — говорю почти беззвучно, стараясь не глядеть на Стаса, — нет…
И закрываю глаза. Вот и подошли мы к красной черте. Я мечтала, что она нескоро наступит, что смогу оттянуть разговор и побыть со Стасом еще немного.
Режьте меня. Не могу сказать Стасу «прощай». Но обманывать не стану.
Я сказала все, что есть. Пусть будет так, как будет.
— Мне, конечно, не хочется с тобой расставаться. В любом случае, спасибо тебе, Стас. За все… — слезы душат меня. Невыносимо тяжело расставаться с тем, что тебе очень-очень дорого.
