Бонни Камфорт - Отказ
– А эта коробка – рождественский подарок, который я послала ему через месяц после отъезда. Я все время хранила ее, надеялась, что, может быть, когда-нибудь он выслушает меня, когда-нибудь захочет меня увидеть.
Я держала в своих руках ключ к жизни Ника – ключ к его личности, к его лечению – и внезапно ощутила такую потребность действовать, что справиться с ней оказалось мне не по силам.
– Миссис Лейнхерст… может, вы позволите мне отнести ему все это сегодня? Позвольте мне быть вашим посланником.
Она схватила свою коробку и села, положив ее на колени.
– Как вы можете! В середине процесса? И как я могу вам доверять? Это единственное имеющееся у меня доказательство. Я должна сохранить его на случай, если он когда-нибудь вернется. Я мягко сказала:
– У вас нет других детей, не так ли?
Она схватила коробку, как будто это был ребенок.
– У нас с Хэрри умерла девочка, вернее, она родилась мертвой после родов, длившихся тридцать шесть часов. Больше у меня не было беременностей. Ники – мой единственный ребенок.
– Тогда позвольте мне пойти к нему. Я знаю, что вы рискуете, отдавая мне эти вещи, но мой риск гораздо больше. Я думаю, он меня выслушает.
Я видела, как в ее глазах надежда боролась со страхом.
– Он – мой единственный ребенок. Я вылечилась от алкоголизма, у меня есть муж, но иногда ночью мне хочется выпить, выпить для того, чтобы не было пустоты, которую может заполнить только Ники.
– Тогда позвольте мне пойти к нему, – я встала и протянула руки, а она отдала мне коробку.
Когда я села в машину, голова у меня шла кругом. О чем я думала? Как я смогу это сделать? Я миновала центр Лос-Анджелеса, выехала на шоссе на Санта-Монику, меня словно несло на крыльях. Когда я доехала до пересечения с четыреста пятым шоссе, мне пришлось сделать окончательный выбор: на север к себе домой или на юг к нему.
В последний момент я повернула на юг.
63
В тот вечер все прибрежные районы окутал туман, и когда я выезжала с шоссе, видимость упала до нескольких футов. Когда я вышла из машины перед Марина-Тауэрс, влажный воздух окутал меня, словно сигаретный дым.
Я позвонила и услышала, как в квартире залаяла собака, потом раздался голос Ника: «Молчать!» Через мгновение Ник распахнул дверь, лицо его выразило крайнее удивление.
– Доктор собственной персоной?
Собака была огромная, черно-белый датский дог, она еще некоторое время продолжала рычать, заставив меня отпрянуть.
Я прижимала к себе коробку, словно щит.
– Можно войти?
Ник был босиком, в белых шортах и футболке, волосы его были взъерошены, большой палец левой ноги забинтован. Он схватил собаку за ошейник и широким взмахом руки пригласил меня пройти в гостиную.
– Добро пожаловать!
Между окнами, за которыми светились едва различимые огоньки, стояла огромная белая софа. Комната была обставлена в современном стиле, везде – полировка и хром, выделялся роскошный черный музыкальный центр. На стеклянном кофейном столике стояла открытая бутылка джина, лежал портфель и документы, связанные с процессом.
Вдруг я осознала весь идиотизм того, что я затеяла. Прийти сюда было просто безумием. Андербрук будет вне себя.
Я осторожно присела на краешек софы, Ник прошел мимо меня и плюхнулся посередине, на лице его, как обычно, было выражение триумфа.
– Вижу, вы совсем лишились рассудка.
– Почти.
– Я всегда знал, что один из нас – сумасшедший. Подошла собака и обнюхала мне колени.
– Флойд! Лежать! – Собака отошла и опустилась на белый шерстяной ковер.
– Флойд?
– От Пинк Флойд. Удачно, правда?
Я кивнула, подумав, что я действительно лишилась рассудка. Но идти на попятную было уже поздно. Я поставила рядом с собой коричневую коробку и сказала:
– Я пришла сюда, потому что все еще верю в вас. Он криво улыбнулся, я откинулась на спинку софы и хрустнула пальцами.
– Я только что провела два часа с вашей мачехой.
– Что? – Глаза его сузились от негодования, он вскочил и ткнул в меня пальцем.
– Это в вашем стиле – ворошить прошлое!
Он прошествовал на кухню, а я попыталась собраться с мыслями. Тишину нарушил шум падающего в стакан льда, через минуту он вернулся и плеснул себе джина. Казалось, он немного оправился после услышанного. Он сел, отпил немного и сказал:
– Итак, теперь вы выполняете миссию воскрешения мертвых.
– Она места себе не находит из-за того, что потеряла с вами связь. Она никогда не переставала вас любить.
Он разразился громким хохотом.
– Дерьмо. Дерьмо. Вы проиграли процесс, явившись сюда рассказать мне об этом. Вы действительно сумасшедшая!
Пытаясь не потерять остатки самообладания, я сказала:
– Она мне все рассказала. Рассказала то, что даже вы не знаете. Пожалуйста, выслушайте меня.
Он уже более спокойно встряхнул свой стакан.
– Конечно, почему бы и нет? Это будет забавно. – Он криво улыбнулся. – А после этой вашей последней выходки я не могу не выиграть процесс.
Я повторила то, что узнала от Кенди о ее жизни с его отцом – побои, одиночество, выпивки.
– Вы знали, что она была алкоголичкой?
– Она всегда держала бутылку «Джим Бима» в ящике с нижним бельем.
– Она была пьяна каждый день, и это влияло на ее поступки, в том числе и на то, чем она занималась с вами в постели.
– О, вы, докторишки, умеете раскопать много дерьма. Однажды она меня возбудила. Поэтому и я с ней поиграл. Теперь это не имеет никакого значения.
– Нет, все-таки имеет! Все эти годы она постоянно чувствует свою вину.
– Она нас бросила! Как еще вам это объяснить? И какого черта вы сюда приперлись, чтобы опять мне это талдычить?
Я не могла дать разумного ответа на этот вопрос. Я провела рукой по волосам, посмотрела ему в глаза и продолжала:
– Кенди уходила пять или шесть раз, обычно после того, как ваш отец избивал ее. Но она говорит, что не могла оставить вас там одного, поэтому она всегда возвращалась. Она сказала, что через три года она хотела вас усыновить…
– Усыновить?! – Он пристально вглядывался в меня, презрительное, надменное выражение сбежало с его лица.
Я твердо произнесла:
– Она хотела вас усыновить. Иногда драки у них возникали именно из-за этого. Но ваш отец всегда отказывал. Он знал, что если у нее будут на вас законные права, она вас у него заберет.
– Я никогда ни черта не слышал об этом.
– Разумеется. Отец не хотел вам этого говорить, но по словам Кенди, они все чаще и чаще дрались из-за усыновления, пока она наконец не поняла, что все безнадежно. Она сказала, что несколько раз вызывала полицию, когда ваш отец бил ее, он они ничего не смогли сделать. Она была уверена, что ваш отец убьет ее, если она только заикнется о разводе, поэтому единственным способом было сбежать. Она позвонила своему брату в Сан-Франциско, чтобы он приехал и забрал ее. Они встретились в кафе рядом с вашим домом и спланировали ее побег.
