Кэти Хикман - Гарем

— Могущественная госпожа.

— О да. Более чем.

— И о чем же она вас просила?

— Она просила меня наложить заклятие на султана. Заклятие, которое сделало бы его неспособным иметь других жен, кроме нее.

— Отнять его мужскую силу? Вы об этом говорите?

— Именно об этом.

— Кто же была эта женщина?

— В те годы она звалась хасеки, любимая наложница султана. Вам она известна под именем валиде-султан Сафие.

Пол в изумлении уставился на астронома.

— И вы… э-э-э… вы справились с задачей?

— Ха. — Тот невесело рассмеялся. — Задачей? Разумеется, справился. — Затем к ученому внезапно возвратилась серьезность. — На какое-то время она была решена. Султан Мюрад хранил верность Сафие в течение двадцати лет. К изумлению всего двора, он не брал других наложниц, не хотел детей от других женщин. Но после того, как он вернулся в Стамбул из Манисы, положение дел изменилось. Прежде всего надо заметить, что его мать, валиде Нурбанэ, жила здесь, в столице, и она завидовала той власти, которую получила над ее сыном Сафие. Именно она не уставала убеждать султана взять новых наложниц. Именно она и ее дочь Хюмайше везли из всех пределов империи самых красивых девушек. Но все было тщетно. Несмотря на то что хасеки Сафие не молодела, она оставалась единственной желанной для султана. — Джамаль отпил глоток мятного чая из крошечного стаканчика, затем, не торопясь, поставил его обратно на стол перед собой. — И вдруг однажды поиски, которые вели эти женщины, увенчались успехом. К султану привезли двух необыкновенно красивых рабынь, прекрасных, как пери. Стоило Сафие увидеть их, как она поняла, что битва проиграна. Тогда-то она и послала за мной.

Джамаль сделал новый глоток.

— Что я могу сказать? Да, талисман, приготовленный мною, действовал. Несмотря на все желание, султан не мог почтить вниманием ни одну из своих женщин. Любовными утехами он мог наслаждаться только с хасеки Сафие. Но затем все обнаружилось.

— Что обнаружилось? Ваш талисман?

Джамаль молча кивнул.

— Как мне сказали, одна из ее служанок взяла на себя вину и была брошена в Босфор.

— А Сафие? Что случилось с ней?

— Она изменила свою политику. Стала сама подыскивать для султана наложниц, девушки были одна прекраснее другой. Ко дню своей смерти султан успел стать отцом еще девятнадцати сыновей.

— Но она сохранила любовь в его сердце?

— Должно быть, так, я полагаю.

— Так вот, значит, как вам удалось построить эту обсерваторию. Так вот откуда все эти великолепные приборы, ваша прекрасная библиотека.

— Да, вы правы. Валиде-султан сдержала данные ею обещания. Она оказалась щедрой и великодушной покровительницей.

— Вам и теперь случается для нее работать?

— Весьма редко в эти годы, — медленно произнес Джамаль. — Лишь время от времени. До недавнего происшествия с Хассан-агой она не обращалась ко мне много лет, хоть я, конечно, продолжаю бывать во дворце в качестве учителя принцев. Валиде не сомневалась в том, что ваш слуга Керью не имеет ни малейшего отношения к покушению на жизнь евнуха, и попросила меня помочь. Вот и все.

И вот что еще я хотел бы вам сказать, Пол. Я не единственный, к чьим услугам она обращается. Меня она называет своим лекарем, но по всей империи есть сотни людей, оказывающих ей те или иные услуги, когда в них возникает нужда. Когда Хассан-агу отравили, призвали на помощь меня. Разумеется, охоты ввязываться я не имел. — Он снова сокрушенно покачал головой. — Человек, принявший такую огромную дозу яда… Я мог оказаться бессилен, и, думаю, она знала об этом. Лишь по воле Аллаха он остался жив. Только она, эта воля, да еще, быть может…

— Что же еще?

— Кто знает? — Ученый пожал плечами. — Быть может, у этого человека было что-то такое, чем он дорожил не меньше, чем самой жизнью, то, ради чего он хотел жить. Он, как вы знаете, скопец, но что мы можем знать об их чувствах?

Когда история закончилась, Пол некоторое время оставался неподвижен; опустив глаза, он рассеянно смотрел на свои руки, чувствуя, как опять наваливается на него нечеловеческая усталость. Ему было тяжело не только говорить, но даже думать.

— А что же со мной, Джамаль? — Прикрыл глаза, оперся головой на стену. Горький вкус поражения, подобный пеплу, звучал в его словах. — Как мне жить дальше, не имея ничего, чем я бы мог дорожить?

— У вас есть ради чего жить. — Взгляд ученого был полон сочувствия. — Но позвольте мне дать вам один совет, друг мой. Отправляйтесь домой, Пол. Валиде дает вам шанс. Другого не будет никогда.

Уже брезжил рассвет, когда друзья стали прощаться.

— До следующей встречи, Джамаль.

— Да, друг мой. До следующей встречи.

Обнялись.

— Джамаль.

— Слушаю вас.

— Одна последняя просьба.

— Сколько угодно. — Астроном улыбнулся. — Что вы хотели?

— Прошу, возьмите его.

Джамаль увидел на ладони англичанина компендиум.

— Что? Компендиум?

— Передайте ей. Пожалуйста.

Протянулись неимоверно долгие мгновения, как показалось Полу, пока его собеседник решился взять инструмент. Он не проронил ни звука.

— Это не прощальный взгляд, не прощальное слово, даже не мысль, — с трудом выговорил Пол. — Но она поймет. Поймет хотя бы, что я пытался.

— Хорошо. — Рука Джамаля сжала компендиум. — Я уже говорил вам, Пол Пиндар, что на земле нет силы, которая могла бы вам помочь. Но может быть, она есть на небе?

Глава 29

Стамбул, нынешние дни

Лишь на утро следующего дня после прогулки по Босфору в обществе Мехмеда Элизабет представилась возможность прочесть письмо из Оксфорда, присланное доктором Сьюзен Эйлис на ее электронный адрес. Вот что та писала:

Уважаемая Элизабет!

Я рада тому, что в Стамбуле ваши занятия так плодотворны. Ученый совет факультета одобрил возможное присвоение вам ученой степени. Эту новость мы обсудим по вашем возвращении, но переслать результаты сканирования обнаруженного вами портрета я намерена уже сейчас. Надеюсь, что они более отчетливы, чем копия, представленная вами.

Даже не дочитав письмо до конца, Элизабет поторопилась открыть приложение, но через несколько секунд ожидания на экране возникла надпись: «Эта страница сейчас недоступна. Нажмите кнопку „обновить“ или повторите попытку позже». Она торопливо вызвала обновление, но на экране ничего не изменилось.

Черт подери! Пришлось вернуться к чтению электронного письма.

…представленная вами. Вы интересовались тем предметом, который Пол Пиндар держит на ладони. Могу сообщить, что это так называемый компендиум, прибор, использовавшийся как для астрономических, так и для математических измерений. Если вы рассмотрите его повнимательней, то увидите, что он состоит из ряда различных деталей: пассажный инструмент, используемый в астрономии для наблюдений за прохождением звезд через небесный меридиан, магнитный компас, таблица долгот и лимб равноденствий. На практике этот прибор в сложенном виде укладывался в медный футляр размером с современные карманные часы, но, как вы можете заметить, на портрете Пол Пиндар держит компендиум раскрытым на ладони таким образом, чтобы зритель видел этот прибор. Что само по себе довольно необычно, и вам следует спросить себя, по какой причине изображаемое лицо выбрало такую, не лишенную любопытства позу? Нет ли тут какого тайного смысла, ведь, как мы знаем, елизаветинская Англия обожала разного рода символы и тайные посылы? Не удивлюсь, если дата, указанная на портрете, поможет вам в этом.