Кэтрин Стоун - Иллюзии
Фрэнсис увидела горькие складки вокруг его рта.
– Боже мой, какая я дура!
Длинные пальцы погладили ее по голове, убирая пряди волос со лба.
– Нет, Фрэнсис, это не так. Появление Лэнса было, конечно, интересным поворотом. И, как выяснилось, довольно своевременным. Но ты вела себя очень смело. Ты даже не представляешь себе, какая ты храбрая.
Она ощущала себя сонной и отупевшей.
– А почему ты позволил Лэнсу уйти? Ты мог бы справиться с ним. Мог бы убить их обоих.
– Да.
– А вместо этого позволил ему взять донского жеребца. Почему?
– Хватит убийств.
– Ты дал ему поцеловать себя.
– Это потребовало определенного самообладания, – с иронией в голосе проговорил он, – но почему бы и нет? Он не причинил мне вреда, и я должен был ему чем-то отплатить за службу.
Фрэнсис закрыла глаза и с наслаждением провалилась во тьму.
Буря раскачивала корабль. С каждой новой волной его подбрасывало все выше. Белая лошадь неслась по бескрайним вересковым равнинам навстречу заснеженным горам. На фоне разорванных багровых туч по небу плыли белые журавли, но от дождя несло жаром. Белые облака состояли из пыли, но почему-то пахли дымом. Она была высохшим белым лепестком, сорванным горячим ветром пустыни.
– Ради всего святого, Фрэнсис, очнись!
Она открыла глаза. Найджел тряс ее за плечи.
– Что?
– Дым! – Он поставил ее на ноги. – Наверное, Катрин послала своих людей поджечь дом. Похоже, в коридоре сложены охапки хвороста. К тому времени как дверь прогорит, здесь будет ад.
Она мгновенно пришла в себя, хотя боль в голове еще чувствовалась. Явно пахло дымом. Из коридора доносился рев, похожий на шум падающей воды. В щели по периметру двери просачивался дым. Они оказались в западне, отрезанные огнем.
– Нам нужно выбираться. – Он поцеловал ее в лоб. – Не бойся. Сиди тут.
Он подвел ее к столу, а затем подтащил их постель к двери, вылил несколько ведер воды на подушки и разложил их вдоль щелей. Потом взял веревку и чистую скатерть и тоже смочил их водой.
– Обвяжи вокруг головы, – сказал он, протягивая ей скатерть.
Рев за дверью усиливался.
– Как же мы выберемся?
Найджел обмотал веревку вокруг ее талии и плеч, соорудив нечто вроде упряжки. Его глаза горели решимостью.
– Так же, как попала сюда галка.
Дымоход! От подушек у двери шел пар. Они высыхали и обугливались. Краска на массивной деревянной двери начала вспучиваться. Если все это загорится, то пламя может подняться по дымоходу и поджарить их живьем.
Найджел подвел ее к решетке и вскарабкался наверх.
– Подойди сюда и жди. – Он торопливо поцеловал ее. – Я втащу тебя, когда поднимусь сам.
Узкий черный туннель уходил в бесконечность. Сердце ее бешено колотилось, и она не могла справиться со своим дыханием. В голове пульсировала боль.
– Найджел, я не могу! Я не смогу этого сделать!
Он схватил ее за плечи.
– Фрэнсис! Ты должна! Там есть поручни для трубочистов. Я помогу тебе.
Она покачала головой, съежившись и поддаваясь боли.
– Я не могу, Найджел! Я боюсь!
Он взял ее за подбородок.
– Посмотри на меня, Фрэнсис! – Его глаза излучали уверенность. – Что может изменить страх? Ничего. Это всего лишь эмоции. Залезай на решетку и жди. А потом, ради Бога, можешь бояться!
Через мгновение он исчез, зажав в руке конец длинной веревки. Фрэнсис ждала. Она прислушивалась к доносящимся сверху звукам: царапанью сапог Найджела о кирпичи и шороху сажи, падающей рядом с ней. Она умрет. Дымоход пугал ее больше, чем смерть. Самообладание и мужество покинули ее. Она больше не могла быть храброй. Она развяжет веревочную упряжь и спрячется в кладовой.
Сверху послышался его голос:
– Давай, Фрэнсис! Доверься мне! Не думай. Расслабься. Верь мне. Я подниму тебя наверх.
Верь мне. Интриган. Шпион. Может ли она верить ему? Тем не менее она подняла руки и ухватилась за натянувшуюся веревку. Скатерть липла к ее лицу. Горячий дым обжигал горло. Что-то трещало. Она медленно стала подниматься вверх, стараясь найти опоры на черных стенах. Она задыхалась. Слезы текли из ее глаз. Шершавые черные стены хватали ее, словно чьи-то огромные ладони. Неумолимая сила тянула Фрэнсис вверх, пока ее руки не ударились о твердый край трубы. Найджел вытащил ее на крышу.
Он отбросил скатерть. Найджел был весь перепачкан сажей, как трубочист.
– Ну вот. – Влажной тканью он осторожно вытер ее лицо и руки. – Это было легко.
– А ты не боялся? – спросила она, вся дрожа. – Там было так узко!
Найджел занялся веревкой.
– Я был в ужасе. Ненавижу замкнутые пространства. – Он посмотрел на нее и улыбнулся. – Но если бы ты заметила мой страх, мы оба были бы мертвы. Пойдем, пока под нами не обрушилась крыша.
Он привязал веревку к трубе и спустил Фрэнсис на балкон. Она не смотрела вниз. Оттуда Найджел перепрыгнул на соседний дом и помог ей перебраться вслед за ним. Фрэнсис не отрывала взгляда от его лица, пока он не опустил ее на землю, а затем сам стал рядом с ней. Они оказались на улице Арбр перед горящим домом.
Через двери и окна валил дым. Лопались стекла, рушились деревянные балки. Дом ревел, освещаемый вспышками яркого оранжевого пламени.
Схватив Фрэнсис за руку, Найджел оттащил ее от этого ада.
– Пусть сгорит это проклятое место.
Новости о битве при Ватерлоо, подобно буре, обрушились на Париж, вызывая ужас, панику и ликование роялистов. Война, длившаяся более десяти лет, закончилась. Руины дома на улице Арбр погребальным костром возносились к небесам. Итак, место, где он жил с Катрин, было уничтожено. Найджел искренне радовался этому.
Фрэнсис сидела на выступе тротуара на углу улицы, там, куда он отвел ее. Мимо с ведрами бежала шумная толпа горожан. Девушка, казалось, не замечала их. Под полосами сажи ее лицо было неестественно бледным. Рана на лбу резко выделялась на гладкой коже. Ему хотелось прикоснуться к ее золотистым волосам, но он не осмелился.
– В моем поместье есть вересковые поля, – сказал он. – И небо, глубину которого не смогут постичь даже боги. Там ничто не потревожит тебя.
Она повернулась к нему, прикрыв рукой лицо от солнца.
– Не проси меня! – Она в отчаянии прижала ладони к глазам. – Не надо! Я никогда не смогу жить с тобой, Найджел. Не смогу!
– Почему?
– Тебе нужно это знать? Ты хочешь заставить меня признаться? Хорошо: я боюсь тебя.
– Боишься меня? – вырвалось у него. Он не мог скрыть свою боль.
Она знает. Она была свидетелем того, как он дрался с Лэнсом, видела, как он сражался с Фуше, Жене и Катрин. Перед ним разверзлась черная, как Гадес, бездна. Она презирает его, испытывает отвращение к его коварству и умению плести интриги, ненавидит насилие, которым он запятнал себя. Он лишил ее свободы, принуждал и обманывал ее. Даже ради того, чтобы спасти ей жизнь. Она боялась его.
