Николь Фосселер - Под шафрановой луной
У Майи же был совсем иной опыт приходящих и уходящих влюбленностей – когда стихали мощные волны этих океанов и отступали приливы, оставалась бесплодная пустыня. В ее жизни было трое мужчин, каждый из них в свое время завладевал ее сердцем и ее умом, и двое уже ушли. Остался Ральф, он пытался выкопать в пустыне колодец, надеясь изо дня в день добывать из него животворную влагу и разбить вокруг сад. Он писал жене нежные письма, с радостью делился новостями о падении Севастополя после года осады, об отступлении русских войск и о благосклонной оценке своей персоны на слушании в Лондоне. К собственному удивлению, Майя искренне обрадовалась, когда на прошлой неделе он ненадолго заехал в Блэкхолл с пышным букетом светло-алых роз. Может быть, еще не все потеряно, может быть, она вновь полюбит его. Когда-нибудь.
– Бледно-лиловый, – прервали ее раздумья вздохи Ангелины, и Майя вновь обратила свое внимание на сестру, которая, подержав на вытянутой руке квадрат шелковой тафты сиреневого цвета, взяла в другую руку новый образец ткани.
– Бледно-лиловый и светло-серый! Мама настаивает, чтобы до помолвки я носила полутраур! Оба оттенка убивают мой цвет лица! Я могу дополнить их только белым – но белые воротнички выглядят до ужасного просто!
Расстроенная, Ангелина бросила оба отрезка на пол. Майя улыбнулась.
– Мистер Пенрит-Джонс не отменит помолвку, если несколько месяцев посмотрит на тебя в цвете, который тебе якобы не к лицу! Уже весной ты снова сможешь носить все, что пожелаешь.
– Еще бы!
Голубые глаза Ангелины вспыхнули, словно сапфиры, она взяла журнал и зачитала вслух, подняв указательный палец:
– В шелке в следующем году модны будут сочные темные тона. – Она восторженно помахала гранатово-красной материей. – Уже нельзя будет сказать, что я слишком молода для тяжелого шелка и должна ограничиться органзой. И что незамужней даме не пристало носить темно-красный!
Она мечтательно наморщила лоб, уронила журнал и принялась обеими руками копаться в куче тканей, прежде чем поднять следующий образец.
– Смотри, этот оттенок тоже есть в шелке. Очень мило, не находишь?
Но Майя не успела высказаться по этому поводу – Ангелина уже поднялась с пола и подошла к ней с очередным журналом в руках.
– Примерно так я представляю себе свадебное платье.
Она взволнованно указала пальцем на одну из детально прорисованных и нежно раскрашенных женских фигурок.
– Мама считает, десяти рядов оборок достаточно. Но как я могу согласиться на десять, если на такую огромную юбку нужно минимум двенадцать? В конце концов, замуж выходят всего раз, значит, можно спокойно покрывать бантами и кружевом все, что хочется!
– Мама уступит, – утешила ее Майя. – А несколько слов твоего любимого Уильяма, который и так уже читает по глазам любое твое желание, решат дело!
Майя была счастлива видеть, что в безжизненные глаза Марты вернулись следы былого блеска, когда в доме началась подготовка к помолвке и свадьбе. Организация праздников, поиск равновесия между изысканным вкусом и хорошим тоном с давних пор были сильной стороной их матери, ей явно доставляло удовольствие проглядывать каталоги с образцами и вместе с Ангелиной составлять списки столовых приборов и постельного белья, продумывать меню и обсуждать, кого из родственников и друзей пригласить.
– Тебе тоже не помешало бы что-нибудь новенькое, – буднично заметила Ангелина, оценивающе оглядев сестру.
– Зачем? – Майя опустила глаза на свое старое темно-синее шерстяное платье с белыми отворотами. Она с юности предпочитала спокойные, можно сказать, мрачные тона, и в предстоящие месяцы полутраура Марта позволила ей носить весь ее старый гардероб – платья синие и коричневые. Это вызвало бурный протест Ангелины, немедленно подавленный матерью, – среди многочисленных вещей в шкафу ее младшей дочери попросту не было ничего, хотя бы приблизительно отвечающего требованиям полутраура. И Ангелина безропотно покорилась судьбе, обрекшей ее на «бледно-лиловый и светло-серый».
– Оно уже совсем протерлось на швах, смотри! – Ангелина, обрисовав пальцем талию, вдруг просияла. – Раз мы уже в поиске, то можем заказать что-нибудь для тебя прямо сейчас. Еще два-три платья погоды не сделают! Я уверена, Уильям будет не против. Давай раздевайся, я быстренько сниму с тебя мерки!
Ангелина воодушевленно швырнула модный журнал в ближайшее кресло и сдернула с шеи мерную ленту.
– Ну?
– Прямо здесь? – Майя недоверчиво посмотрела на открытую дверь.
Ангелина закатила глаза, рукой на ощупь исследуя печенье на столике, которое покусывала Майя, читая.
– Не будь такой чопорной! В доме только семья и прислуга, никто на тебя не посмотрит!
С довольным видом она выудила последнее печенье с мармеладом со дна тарелки и засунула себе в рот.
– Давай же! – поторопила она Майю, жуя, и легонько топнула ногой.
Та со вздохом отложила книгу, встала и с помощью Ангелины выбралась из скромного синего привычного ей шерстяного наряда.
– Хазель сегодня утром куда-то торопилась? Почему у тебя так свободно зашнурован корсет? – ворчала Ангелина, пока старшая сестра стояла перед ней в одном белье. – Так не пойдет! Покрепче держись за каминную полку!
Майя послушно исполнила требование и выпустила из легких весь воздух – до того было тесно.
– Осторожно, ты мне все внутренности раздавишь! – закашлялась она, когда Ангелина изо всех сил дернула шнурки корсета, и с облегчением застонала, когда завязки опять ослабли.
– Майя, только не злись, но, кажется, ты скоро совсем располнеешь! – Ангелина потрясла пальцами, саднившими от напрасных стараний затянуть потуже корсет. – В этом нет ничего страшного, у тебя ведь уже есть муж. Зато твоему декольте можно позавидовать! Мне тут вспомнилось – кузина Мейбл писала мне, что недавно…
Болтовню Ангелины заглушил шум в ушах и толчки пронзительно забившегося сердца, когда сейчас – впервые за много дней – Майя оглядела себя в зеркале. Ее груди почти разрывали сорочку, которая безупречно подходила ей по размеру полтора года назад. Боковые косточки корсета впивались в округлившиеся бедра, а спереди намечался довольно заметный животик. Когда у нее были последние месячные?
Майя лихорадочно соображала. По дороге в Ижар – это она помнила точно. Как Джамила давала ей тряпки, которые потом закопала, чтобы не увидел никто из мужчин. А потом… не было. С тех пор как она вернулась в Блэкхолл, полоски ткани и пояс, к которому они по необходимости пристегивались под панталонами, лежали нетронутыми в комоде. После тяжелого пути из Ижара Майя слишком озаботилась тем, чтобы поскорее забыть все, что с ней случилось, и снова найти свое место в Оксфорде, и потеряла счет времени, вернее, просто не принимала его в расчет. Но главное, она и мыслей никаких не допускала тревожных на данную тему, потому что – в ее сознании – такого просто не могло, не должно было случиться!
