Возродившиеся из пепла - Энн Малком
Он медленно подошел ко мне, его мокасины от Gucci остановились возле моего распростертого тела. Опустившись на колени, он посмотрел на меня пустым взглядом.
— Почему ты вынуждаешь меня так поступать с тобой? — спросил он, качая головой.
Он убрал волосы с моего лица, и я вздрогнула.
— Возможно, ты будешь вести себя по-другому, когда Хиллари окажется здесь, и мы сможем стать настоящей семьей, — задумчиво размышлял он.
Окутанным туманом от боли сознанием я все еще понимала, что Сид окончательно свихнулся, если он когда-то, вообще, сохранял здравомыслие. Может, он всегда был таким сумасшедшим, но мои глаза наивного подростка ослепили привязанность и иллюзия любви. Нужда быть желанной. Теперь, познав, что такое настоящая любовь, я видела в Сиде лишь чудовище, которым он являлся.
— Но пока мы ее ждем, полагаю, тебе потребуется время… чтобы обдумать, что значит быть хорошей женой, — продолжил он ровным голосом, будто только что не ударил меня кулаком по лицу и, вероятно, сломал мне руку. — И пока у тебя есть это время, подумай над тем, что когда Хиллари окажется здесь, и ты пойдешь против меня, то я преподам тебе урок прямо на глазах у нашей дочери.
Меня окружала темнота. И холод. Где бы я ни находилась, декоратор не допустил, чтобы сюда проникал дневной свет. В воздухе чувствовался странный металлический привкус, и капающий звук эхом разносился по крохотному помещению. Единственной мебелью на бетонном полу была цепь, соединяющая стену с моей лодыжкой. Да, меня приковали к чертовой стене. Как животное. Если бы я не была без сознания, пока они это делали, то боролась бы и вопила, как банши. Но вместо этого Сид, эта трусливая скотина, вырубил меня ударом по лицу. Неужели ублюдок никогда не слышал о снотворном? Или гребаном транквилизаторе? Если бы мне пришлось быть в отключке, я бы предпочла эти варианты. Я сомневалась, что от них у меня бы так раскалывалась голова и звенело в ушах, отчего соображать было трудно. И единственные мысли, роящиеся в моей раскалывающейся голове, были о дочери. О шансах, что Сид действительно доберется до нее. Я была бы счастлива остаться прикованной здесь до конца своей жизни, какой бы долгой она ни оказалась, если бы это означало, что Лекси никогда не придется дышать одним воздухом со своим отцом. Но я совсем не жаждала умирать здесь. И никогда не увидеть, как мой ребенок заканчивает школу. Становится всемирно известной рок-звездой. Выходит замуж. Рожает собственных детей. От мысли, что все это произойдет без меня, к горлу подкатывала желчь. От мысли о Зейне, о боли, которую он, должно быть, испытывает. Если со мной случится нечто подобное, что и с Лори, не думаю, что он когда-нибудь от этого оправится. Человек не способен выдержать столько потрясений и не сломаться полностью. Сид одним шагом своих мокасин от Gucci растоптал три жизни.
Время идет медленно, когда вы прикованы цепями во тьме. Или быстро. Возможно, время ничего не значило. У меня оставались только мои мысли, и в темноте пришли самые мрачные из них. Я слегка вздрогнула, когда мне показалось, что я услышала отдаленные звуки стрельбы. Я хорошенько прислушалась, но больше ничего не услышала. Я рассудила, что вообразила это. Приняла желаемое за действительное и все такое. Я чуть подвинулась, и руку пронзила боль. Да, точно перелом. Изо всех сил я старалась не позволять демонам, охотившимся во тьме, завладеть моим разумом. Наполнить его мрачными мыслями. Что я умру здесь. Что больше никогда не увижу дочери. Больше никогда не окажусь в объятиях Зейна. Я боролась с этими темными мыслями. В голове возникли слова Зейна, произнесенные им после смерти Авы и Стива. «Притягивай свет, пока тьма не рассеется».
Поэтому вместо того, чтобы зацикливаться на чувстве одиночества в темноте, я вспоминала о том, как была счастлива.
Я погладила трехдневную щетину, покалывающую кончики пальцев и слегка скрывающую его темную бородку.
— Пожалуйста, не отращивай бороду, — тихо попросила я.
Зейн настороженно посмотрел на меня. Он молчал, но использовал свое обычное невербальное общение. Я стала очень бегло говорить на его языке. Как и Лекси.
— Отрастив бороду, ты станешь… — я сделала паузу, чтобы сосчитать в уме. — Примерно в десять раз сексуальнее. И это не только несправедливо по отношению к твоему обычному товарищу Джо, у которого едва ли есть шансы против эспаньолки Зейна, это также означает, что мне придется нарастить ногти.
Я встретилась с ним взглядом.
— В оборонительных целях. Мне придется исполосовать сучек, которые попадут под чары твоей сексуальности и твоей бороды… — с серьезным видом я покачала головой. — Она вызовет массовую истерию.
Я посмотрела на свои ногти.
— Кроме того, я ненавижу искусственные ногти. Мне не удастся выполнять грязную работу из-за прилепленных пластиковых ногтей. Я завидую женщинам, которые могут покорить день с ними. Но я не из таких.
Зейн долго смотрел на меня. Его лицо абсолютно ничего не выражало. Затем, без предупреждения, он расхохотался.
Я удивленно моргнула.
Зейн. Смеется. Я даже не знала, что он физически способен на это. Но вот он хохочет, и этот звук вибрирует в его груди. И причина тому — я. Внутри меня разлилось тепло.
Как только он отсмеялся, покачал головой, в его глазах, обращенных на меня, все еще плясали смешинки.
— Никогда не видела тебя таким, — тихо прошептала я. — Смеющимся, — внесла я ясность.
Его лицо внезапно стало серьезным, а рука двинулась к моей челюсти.
— Причин не было. Никаких причин для улыбки, почти никаких причин, кроме клуба, вставать по утрам. — Он взглянул на меня. — Теперь причина есть. На самом деле их две, — добавил он тихо.
То теплое чувство внутри распространилось до пальцев ног, а глаза защипало.
— Ты не можешь так поступать со мной, — упрекнула я срывающимся голосом. — Без предупреждения ошарашить прекрасным смехом, а затем красивыми словами. Мне требуется время на возведение нескольких эмоциональных барьеров, чтобы не разрыдаться.
Зейн сжал мой подбородок.
— В этом весь смысл, детка. Не хочу, чтобы ты возводила барьеры, так я смогу добраться до твоей сути. Проникнуть повсюду. Разрушить
