Прекрасный дикарь - Каролайн Пекхам
Я сидела в гостиной, пока доктор Рэмси пыталась загипнотизировать меня третий день подряд. Мне не нужен был психотерапевт. Я просто хотела уйти из этого проклятого дома.
— Сегодня вам действительно нужно сосредоточиться, — втолковывала она, когда я лежала на кушетке с закрытыми глазами. Ее тяжелый парфюм атаковал мои чувства, и я затаила дыхание, пока она пыталась заставить меня расслабиться настолько, чтобы открыть свой разум. Но я не доверяла этой женщине и отказывалась говорить ей хоть слово о том, что я могла или не могла вспомнить. В основном, она вызывала воспоминания о Пятерых, и это вызывало у меня принципиальную неприязнь, но иногда появлялись проблески чего-то другого. Какая-то жизнь до всего этого. Я видела себя в красивых платьях, улавливала звуки птиц на деревьях, женщину с такими же рыжими волосами, как у меня…
Но как только я пыталась удержать хоть что-то из этого, все снова ускользало. Доктор Рэмси окончательно прекратила наш сеанс на сегодня, когда я продолжала молчать после двух часов. Надо отдать ей должное, она была напористой. Хотя я полагала, что это больше связано с тем, что Рамон платил ей, чем с ее желанием добиться от меня успехов.
Когда она ушла, было уже шесть, и я направилась вглубь дома в поисках Рамона. Я не видела его весь день, потому что у него были дела, но я надеялась, что сейчас он все еще в своем кабинете. Я видела, как он вошел туда незадолго до приезда Рэмси, и слышала, как он говорил с кем-то по телефону на строгом испанском языке. Очевидно, я не понимала этого языка, что меня ужасно раздражало.
Я подошла к двери, когда за ней воцарилась тишина, и постучала, выпрямив позвоночник, готовясь выдвинуть несколько требований. Не то чтобы он когда-нибудь прислушался к моим просьбам.
— Войдите, — прорычал он, и я толкнула дверь.
Он сидел в кресле со спинкой за своим огромным письменным столом из вишневого дерева, просторным и скудным, его аура доминировала в комнате. Суровое выражение его лица исчезло, когда он понял, кто пришел к нему, и он тепло улыбнулся.
— Моя дорогая, какой сюрприз. Я скучал по тебе. — Он жестом предложил мне сесть напротив него, но я осталась стоять на ногах, скрестив руки.
— Я хочу выходить. Я хочу быть свободной, приходить и уходить, когда захочу. Я начинаю чувствовать себя здесь пленницей, а я была пленницей слишком долго в течение своей жизни.
Его брови вскинулись, и ему потребовалось мгновение, чтобы сформулировать свой ответ. — Я… не могу отпустить тебя никуда одну, любовь моя. Это небезопасно.
— Почему? — шипела я.
— Тебя похитили, дорогая, и преступник до сих пор не пойман. Мои люди охотятся за ним, но до тех пор, пока его не поймают, я должен защищать тебя.
Я сузила на него глаза, почувствовав нотку неискренности в его голосе, от которой у меня заныло в затылке. — Я не просила тебя об этом. Это моя жизнь, и если я хочу рискнуть ею…
Он хлопнул рукой по столу. — Нет, — рявкнул он, и моя кровь похолодела. — Я твой муж, я дал клятву защищать тебя, и я сделаю это, Саша.
Я практически зарычала от использования этого имени. — Уинтер.
— Прекрати, — сказал он. — Я все больше устаю от твоего отказа даже попытаться вернуться в нашу жизнь.
— Это потому, что я не хочу в нее возвращаться, — отрезала я. — Я хочу домой.
— Домой? — он поднялся со своего места, его щеки покраснели от гнева. — Ты дома!
Мой голос треснул в горле, как яичная скорлупа. Он хотел спрятаться и исчезнуть от его тона, но я не позволила ему, держась за него острыми когтями.
— Я не чувствую себя здесь в безопасности, — призналась я, мой тон слегка напрягся. — Я чувствовала себя в безопасности с Николи и другими Ромеро.
— Это смешно, — прошипел он. — У меня сотня вооруженных людей, которые готовы умереть, чтобы обеспечить твою безопасность.
— Держа меня в цепях, — сердито возразила я. — Я не хочу жить жизнью, в которой я не могу делать то, что хочу. Я прожила в камере девяносто процентов из того, что помню о своем существовании. Я не хочу оставаться здесь, в другой камере, какой бы большой и блестящей она ни была.
Рамон опустился на свое место, провел рукой по лицу, когда между нами воцарилась тишина, наполнившая воздух таким напряжением, что у меня зазвенело в ушах.
— Слушай, я не хотел тебе этого говорить, но я немного покопался в делах Ромеро. И… — он потер бровь, как будто был обеспокоен.
— Что? — я подтолкнула его, мое сердце заколотилось.
— Похоже, Кларисса Ромеро может быть связана с людьми, которые похитили тебя. Они работали на нее… и как бы ни было обидно это слышать, я считаю, что она и, возможно, даже остальные Ромеро приложили руку к твоему похищению.
— Я уже знаю, что Кларисса была замешана, — сказала я, мои щеки пылали. — Николи знал об этом, его братья тоже, они расследовали…
— Тогда они, скорее всего, лгали тебе, — оборвал он меня, выражение его лица было умоляющим. — Подумай об этом, моя дорогая, они пытались замести следы.
— Николи нашел меня на той горе после того, как я сбежала. Он не имел никакого отношения к моему похищению. Он оберегал меня. Он выследил моих мучителей и заставил их истекать кровью за то, что они со мной сделали, — мои плечи потяжелели от бешеного дыхания, кожа горела от ярости в ответ на его намек. Пытался ли он защитить меня или нет, я не собиралась позволить ему вымазать их имена грязью.
Он обдумал это, проводя указательным пальцем по губам. — Я просто не думаю, что могу рисковать тем, чтобы ты виделась с ними, пока я не буду уверен в их невиновности.
— С каких это пор в двадцать первом веке жена должна спрашивать разрешения мужа на что-либо? Замужем я или нет, я тебе не принадлежу, — прорычала я, мои пальцы сжались в кулаки.
— Тебе нужно перевести дух, — посоветовал он, и я заметила, что он никак не отреагировал на мои слова. — Я не пытаюсь загнать тебя в клетку.
— Тогда почему я не могу выйти?! — крикнула я, удивленная свирепостью своего голоса, но мне это понравилось. Я звучала решительно.
Он поджал губы и
