Анна Берсенева - Ловец мелкого жемчуга
– Валера, – вздохнул Георгий, – да с чего ты взял, что у меня получится? Я два года вообще камеру в руках не держал, да еще «Дивикам».
– Не сложнее «Арифлекса», – махнул рукой Валера. – Помнишь итальянцев наших? Я же видел, как у тебя руки прилажены, чего ты прибедняешься? Да и вообще, – улыбнулся он, – с тобой, Гора, хорошо работать. Что-то вокруг тебя такое создается… Энергетическое поле. Да и вид у тебя внушительный, – засмеялся он. – Двинешь в лоб чечену, если что, небось не обрадуется. Ну, это я шучу, мы же туда не воевать едем. Хотя, конечно, и не на курорт, так что смотри, если боишься…
– Ничего я не боюсь, – усмехнулся Георгий. – Просто неожиданно как-то.
– А ты к неожиданностям, по-моему, отлично приспособлен, – подала голос Ирина.
За то время, что Георгий ее не видел, она стала еще красивее, только теперь у нее была внешность не вешалки-фотомодели, а пышной русской красавицы. Наверное, дали плоды Валерины представления о женской красоте.
– Ясное дело! – подхватил Речников. – Я же помню, как ты Ирке свое место уступил в ноль секунд, а сам в какой-то сарай ушел жить.
– Не в сарай, – улыбнулся Георгий, – а в нормальный дом. С черемуховыми дровами.
– Короче, соглашайся, Гора, – серьезно сказал Речников. – То есть ты подумай, конечно, но только до завтра. До сегодня то есть.
– Да что там думать? – пожал плечами Георгий. – Спасибо, Валера. Я поеду.
И вот он шел на встречу с хозяйкой квартиры, которую собирался купить сегодня же. Это была та самая квартира, о которой написал ему Федька. Даже в писательском доме, даже в хорошем районе она была Георгию совершенно не нужна, дело было не в достоинствах этого жилья.
Он не был суеверен, но при мысли о том, что вот улетит он в Чечню, а здесь, в Москве, у него останется та квартира с размашистой надписью на зеркале, – при этой мысли ему становилось так тошно, как будто это была не квартира, а разверстая могила.
Он хотел купить другую квартиру именно сегодня, чтобы завтра отправить все оставшиеся деньги матери в Таганрог: как раз ехал из Москвы ее сосед. Остаться, по Георгиевым подсчетам, должно было немного. Он не умел откладывать деньги, да еще Федькина Канада, да еще плакат «Милая, не сердись»… Но мать все равно наверняка испугалась бы: она считала немыслимыми и те деньги, которые он посылал ей каждый месяц. Поэтому он долго объяснял ей по телефону, что все у него хорошо, а что высылает много, так это просто он уезжает на месяц за границу, не хочет оставлять деньги в пустой квартире, и пусть они побудут у нее, только не надо нести в сберкассу, ну мама, ты же не в Америке живешь, тут все в любой день переменится, кто тебе деньги эти потом вернет?
Рыжий Катин кот тихо дышал в коробке, которую Георгий нес под мышкой, и смотрел светлыми глазами в прорезанные дырочки. Он даже не мяукал – видно, был напуган жизнью с Любой Малолетниковой и готов был ко всему. Кто хочешь испугался бы спивающейся Любы. У Георгия сердце сжалось, когда он увидел Катеньку – одну, заплаканную, в запущенной квартире… Но что он мог, кроме как дать ей денег?
К тому же оказалось, что оставить кота у Ирины совершенно невозможно.
– Ой, Турчин, ты что! – ахнула она, когда назавтра после ночного разговора он принес кота. – Да у меня же на эту гадость аллергия дикая! Да еще сибирец, лохматый какой! Думаешь, это дамские нежности? Да я чуть не задохнулась однажды от отека Квинке! Смерти моей хочешь?
Ирининой смерти Георгий не хотел, поэтому кот переночевал в ванной, а назавтра он взял его с собой, надеясь куда-нибудь пристроить.
«В магазин продуктовый, что ли, – подумал он. – Поищу продавщицу сердобольную».
Но в тех магазинах, в которые он заходил по дороге, подходящей продавщицы не попалось. Не захотела брать кота и вахтерша писательского дома, поэтому пришлось тащить его прямо в квартиру.
Георгий незаметно задвинул коробку с котом за вешалку в темной прихожей, а сам прошел в комнату вслед за хозяйкой.
Только здесь, при свете, он разглядел ее – и чуть не ахнул. Она оказалась совсем девочкой, лет семнадцати на вид, но поразило его не это.
Девочка смотрела на него без восторга и даже почему-то с неприязнью; поблескивали ее черные, как узкие виноградины, глаза под длинной рыжей челкой. Он взглянул в эти неизвестно на что сердитые глаза и сразу вспомнил Недолово. Она и тогда была такая же сердитая – когда он лег за ее спиной на траву и смотрел, как проясняется под ее кистью разноцветный луг на холсте. Но разговаривать с нею ему тогда было легко, как дышать, а почему – непонятно. Он вспомнил, как облака разлетались по летнему широкому небу, а одно долго висело над ним, словно удивленный глаз, глядящий на него сверху…
Тогда она была одета в какую-то цыганскую юбку, подпоясанную лохматой красной веревкой. На ней и теперь было надето что-то необычное. Присмотревшись, Георгий понял, что ее кофточка связана не из ниток, а из разноцветных обувных шнурков.
– Ну? – спросила хозяйка квартиры.
– Что – ну? – улыбнулся Георгий.
– Жилплощадь будем осматривать? – поинтересовалась она.
– Осматривать не будем, – ответил он. – Будем покупать.
– Прямо сразу покупать? – Она посмотрела на него с каким-то подобием интереса. – А если не понравится?
– Понравится, – махнул рукой он.
– А мне твоя, может, и не понравится, – отрезала она. – Как тогда?
– Слушай, – предложил Георгий, – ты же за эту пятнадцать тысяч хочешь доплаты, да? Я тебе дам семнадцать, только пусть тебе моя понравится, ладно? Мне, понимаешь, срочно надо, – объяснил он. – Да и тебе, как я понял, тоже. Я тебе ключи дам, съездишь, посмотришь.
Не похоже было, что ее легко удивить, но даже она немного растерялась от такой доверительности.
– Ну, вообще-то… – протянула она. – Слушай, откуда ты взялся, такой быстрый?
– Не помнишь меня? – улыбнулся Георгий. – А я помню, тебя Полиной зовут. В Недолово мы с тобой встречались.
– Ой! – воскликнула Полина, и лицо ее переменилось так же мгновенно, как менялось оно тогда, в Недолово, во время их совсем короткого разговора. Серьезность, удивление, улыбка, радость – все сразу мелькнуло в ее чуть раскосых блестящих глазах. – Так это ты про цветы мне рассказывал? – уточнила она.
– Про цветы? – удивился Георгий.
– Ну да! Чингисханчики, мышиные кармашки… Я потом даже в энциклопедии ботаники смотрела, никаких таких цветов не бывает! – радостно сообщила Полина. – А я и не разглядела тогда, что ты рыжий.
– Я тогда наголо побрился, – объяснил он. – Жарко же было.
– Двое рыжих под одной крышей не живут.
– Да я же не собираюсь с тобой под одной крышей жить, – пожал плечами Георгий. – Мы же квартирами меняемся, забыла?
