Терри Макмиллан - Дела житейские
Место оказалось замечательное. Квартиру они полностью оплатили, и Порция была счастлива. Прямо позавидуешь!
— А где ребенок? — спросила я.
— С мамой Артура. Представь себе, они любят малышку без памяти и всегда рады забрать ее, так что у меня есть немного свободного времени для себя.
— Здорово!
— Значит, этот черномазый засранец избил тебя?
— Нет, но угрожал.
— Ну так брось его, раз он не хочет уматывать сам подобру-поздорову.
— Но как?
— Да получи этот чертов предупредительный ордер. Полиция заставит его убраться.
— Но его имя в договоре.
— Подумаешь, делов-то! Он тысячу лет не платил за квартиру, да еще угрожает тебе, так что ты напугана до смерти. Им этого более чем достаточно.
— А сколько длится весь этот процесс?
— Да уж придется часами в очереди выстаивать. Но ты же в самом деле боишься домой возвращаться?
— Ну да.
— Значит, занимай очередь. Ничего не поделаешь. Он, сама понимаешь, не единственный сукин сын. Кофе будешь?
— Спасибо, нет. Лучше поеду и сделаю все разом.
— Ах ты черт, тебе же придется возвращаться в Бруклин, ты забыла? Знаешь, где Семейный суд?
— Знаю.
— Ну, вот там.
Порция ушла в свою школу, а у меня не было сил подняться, и я стала смотреть „мыльные оперы", чего обычно не делала. Когда Порция вернулась домой, президент Рейган проводил пресс-конференцию по всем каналам. Господи, а я даже не голосовала. Артур приготовил обед, и я пыталась есть, но не могла. Наконец, легла на диван и уснула.
Утром я отправилась на метро в Бруклин; мне казалось, что я никогда не доеду. В суде я появилась в пять минут десятого. Впереди было всего три-четыре человека. Что я должна говорить? Лучше всего правду, решила я. И оказалась права. Мне дали ордер и велели предъявить его Фрэнклину. Хотела бы я знать, как это сделать?
Чуть не полчаса я просидела в приемной, размышляя. Как же все это глупо, думала я. Глупо, глупо, глупо! Я пошла в телефонную будку и позвонила Фрэнклину.
— Где ты была? — спросил он.
— Не имеет значения, — ответила я.
— Что ты хочешь доказать, Зора?
— Фрэнклин, ты так запугал меня, что я и дня не останусь с тобой в одном доме.
— А кто просил тебя приносить в дом мерзкий календарь с голыми мужиками?
— Я хочу, чтобы ты сегодня же уехал.
— Ах, вот что! Ты приказываешь мне уехать, так?
— Да.
Он расхохотался.
— Не думала я, что мы докатимся до этого, Фрэнклин, поверь мне. Я с самого начала полюбила тебя, и ты это прекрасно знаешь. Я всячески пыталась понять тебя, поддержать, но все это ни к чему не привело. Ты стал нетерпимым, злобным и ленивым, и я не могу с этим примириться.
— Брось ты мне эту лапшу на уши вешать. Я сказал: уеду, когда буду готов.
— У меня предупредительный ордер.
— Что?
— Я в суде, ордер у меня на руках. Если ты не уберешься до завтра, придет полиция и заставит тебя это сделать.
— Как, ты хочешь сказать мне, что пошла к белому, чтобы он вышвырнул меня отсюда? К проклятому белому? Все вы, суки, одинаковы, чтоб вам пусто было! Так знай: я забираю половину всего, что здесь мной куплено. И еще запомни: катись ко всем чертям вместе со своим белым.
Он бросил трубку.
Я села в метро и вернулась к Порции, хотя была в десяти минутах ходьбы от Мэри и мечтала повидать Иеремию. Но я не хотела рисковать. Вдруг я испугалась, не объявится ли там Фрэнклин, и, приехав к Порции, позвонила Мэри. Оказалось, что он не приходил, а если и появится, его не впустят и Мэри скажет ему, что Иеремии у нее нет. Я поблагодарила ее и немного успокоилась.
Порция все утро должна была провести на занятиях; я села у окна и смотрела с двадцать четвертого этажа на машины, похожие на спичечные коробки, на прохожих, снующих как муравьи, на трубы Бруклина. Затем позвонила в телефонную компанию и попросила изменить мой номер на нерегистрируемый в справочнике. Сколько времени для этого нужно? Завтра, сказали там, сделают. Завтра. Что же дальше? Я хотела позвонить папе, но не стала. Зачем его огорчать.
Вернулась Порция со Сьеррой на руках, и только сейчас до меня дошло, что я не видела сына больше суток.
— Что случилось? — спросила она.
— Я все сделала и позвонила ему, он, конечно, разъярен и говорит, что заберет половину вещей, хотя пока даже не готов уехать.
— Черт с ним! Ты собираешься домой?
— Не сейчас. Я все еще боюсь.
— Надо вызвать полицейского, чтоб пошел с нами. Отложим это до завтра. У меня нет занятий, а ма заберет Сьерру в восемь, так что можем отправиться вместе. О'кэй?
— О'кэй!
Полисмен вошел первым. Меня все еще не покидал страх: а что, если Фрэнклин вооружен и выстрелит в меня? Но его, к счастью, не было. Полисмен повернулся к нам с Порцией.
— Он учинил здесь изрядный погром, мэм, должно быть, малость тронулся.
Мне хотелось взглянуть, но, когда я перешагнула порог, в лицо мне ударил холодный ветер. Все окна были открыты настежь, и первое, что бросилось мне в глаза, — это древесная пыль по всему полу. Двухметровый книжный шкаф, сделанный Фрэнклином и теперь распиленный на мелкие кусочки, был свален грудой посреди комнаты. Поднявшись в спальню, я обнаружила, что та же участь постигла кровать. Даже матрас он изрезал в клочья.
— Да он никак и в самом деле спятил, — вырвалось у Порции, вошедшей вслед за полицейским.
— Но его явно здесь нет, — заметил тот. — Надеюсь, все будет в порядке?
— Да, — ответила я.
— Только не забудьте, ордер должен быть все время при вас. А замки я на вашем месте сменил бы.
Я только кивнула. Полисмен вышел. Я посмотрела на то, что было когда-то нашим домом, а затем бросилась в музыкальную комнату. Здесь, слава Богу, он ничего не тронул. Значит, не совсем уж потерял голову. Но все книги сбросил с полок на пол. На кухне он отвинтил пластиковую полку, которую сам привинчивал, теперь она болталась на одном шурупе.
— Этот ублюдок рехнулся, Зора. Радуйся, что он смотал отсюда.
Я пошла в ванную. Пластиковая занавеска была сорвана с трубки, а часть ленты, которую Фрэнклин купил, чтобы обмотать грязно-серую трубку, куда-то делась. Ну и ну!
— Надо, пожалуй, попытаться навести порядок, — сказала Порция.
— Я не могу. Честное слово, сейчас не могу!
— Ладно, только я не уеду, пока ты замки не поменяешь, девушка.
Порция листала желтые страницы, чтобы позвонить слесарю, а я заметила, что многие пластинки, валявшиеся на полу, сломаны пополам. Он повыдергивал все провода из стерео и отрезал телевизионный шнур. Не знаю, правильно ли это, но во мне кипела злоба на него.
