Эль Море - Нити Жизни
Что-то дёрнуло. В голове перемкнуло. И вдруг — нахлынуло…
Остальное сделала бездумно: засмотрелась в глухую даль, проползла тенью по коридору, далее, по наитию ноги понесли в лифт, на последний этаж, а оттуда, по лестнице на крышу.
И вот, уже стою на краю здания и с сумасшедшим восторгом смотрю на, вздыбившееся надо мной, бескрайнее синее небо, залитое послеобеденным солнцем. Оно — величественно, великолепно и неприступно. Как тайна — одна, против всех!
У меня же — сплошной мазохизм. Мертвая точка. Тупик. И я не вижу выхода. Никчемность.
Мобильник немедленно очутился в моих руках. Тусклый экран покорно дожидался оживления. Побаюкав его, включила и написала Нейлу:
«Ты сказал, что случится что - то особенное? Ну-ну. Рассказывай!».
Набрала следующее сообщение, а затем отправила:
«Что может случиться, ЧТО? В твоей жизни это возможно, а в моей…»
Минуту спустя телефон приглушенно затарахтел.
— Что на тебя нашло?!
— Хороший вопрос… — голос у меня истерический. — Есть много причин, по которым я прихожу в бешенство, как я могу выбрать что-то одно?
— И это объяснение?
— Я никогда никому ничего не объясняю! — сорвалась я, оторвала трубку от щеки и кинула под ноги. Горло сдавило, лицо разъехалось в плаксивую гримасу. И я дала слезам волю…
Взглянула в небосвод, словно пыталась пронять его и негромко прошептала:
— Укроешь ли ты меня в своих просторах?
Подняв блекберри. Непослушными пальцами отстукала послание:
«Смерть — это конец всему. И, в то же время, начало чего-то большего. Я буду верить в многоуровневое существование».
Я небрежно перебралась через заграждение: прогнулась в спине и, уперев руки в металл — сиганула через поручни. Порыв ветра ударил в лицо так, что все волосы обессилено сдуло за спину. Ноги скользнули по бетонной плитке, на углу которой, высокопоставленно восседал нахохлившийся голубь.
— Да, — ухмыльнулась я, — не представляю лучшего способа распрощаться с этим городом, чем полюбоваться на него, падая с высоты птичьего полета.
Пернатый представитель не оценил: взмахнул крыльями и полетел, пропадая в столбе света.
Опустив руки вдоль тела, я нагнулась и посмотрела вниз на братский базар. Отсюда и город другим выглядит. В другом ракурсе.
Мысль — надеюсь, это будет быстро.
Вернулась в положение постового солдатика. Зажмурила глаза. И…
— Дура!
Я не успела обернуться на вопль, как в момент полетела через перила, на гравий. По телу проскочила резкая боль, впившаяся в меня тысячью иголками и начала жечь и саднить.
«Наверно, я содрала себе кожу», — предположила я.
На негодование времени мне не дали. Чьи-то руки свирепо вцепились в меня мертвой хваткой и дернули вверх. Я аж качнулась вперёд, всматриваясь в того, кто обращается со мной, как с мешком картошки. Само собой, это был Нейл.
Лицо чумное. Взгляд метнулся к моим глазам. Дышит через раз и ртом. На майке испарина. Видно, что бежал не один пролет по лестнице. Будучи практичной, я перво-наперво стала вывертываться из его рук. Точнее — попыталась. Удержал, глаза полыхнули яростью, пронзив насквозь.
— Мозгами двинулась?
Эта фраза мгновенно заставила меня собраться: я открыла рот, но слов в защиту не нашлось. Да и что сделаешь в сиюминутной ситуации?
Продолжая таранить меня кровожадным взглядом, он вынул мобильник и рявкнул:
— Предсмертная записка?
Я чопорно провозгласила, не внимая корректности высказывания:
— Признаю: у меня расстройство, но не навязчивая идея суицида. Это обдуманный поступок.
От этих слов его порядком перекосило. Глаза расширились. Он посмотрел так, точно я безнадежный псих.
— Я не мог представить, что ты и своими руками… Кретинка!
Ну, вот же — устыдил! Однако, меня порядком стали утомлять его притязания ко мне.
Я сжала кулаки и стала выпихиваться: упираясь и колотя по его телу.
— Я хочу выяснить, в чем дело?! — он встряхнул меня, а затем мельком глянул вниз, словно удостоверяясь, что я могу стоять на ногах. И затаил дыхание.
— Неважно! — завопила я. — Отвали! — не прекращая вырываться из плена, с криками: — Да отпусти же меня! Отпусти!
Не пошевелился. Стоит неподвижно, как статуя.
— Ты собиралась сделать такое? И думаешь, это неважно???
— Моя жизнь, я ей и распоряжаюсь! — я пнула его по щиколотке, сделала выпад к боку, откуда дернулась и почти ударила локтем в ребра, когда он рефлекторно метнувшись, отвел мою руку в сторону. Я замахнулась сразу же второй, чтоб вдарить прямо промеж глаз, но опять потерпела неудачу — в раз скрутил. Вот и стою с раскинутыми руками, как пугало посреди поля.
И тут меня, как запалом подпалили, и я заорала на него:
— Ты видишь лишь часть, оторванный пласт поверхности. Я же вижу основу. Тебе не понять! Никому не понять! Никогда!
Руки расслабил. Расцепил. Выпустил меня.
Я перестала бунтовать, сжалась, плечи осунулись, ноги подломились. Разум приходил в норму, я начала осознавать безвозвратность своих действий и собственную безалаберность. Теперь в крови блуждал страх и паника, зацепляя струны моей души.
Его лицо потеплело, озабоченный голос, смягчившись, шепнул:
— Слышишь?!
Я подняла пасмурные глаза. Они у меня — тусклые, словно затянутые льдом. И всё, что я вижу — тьму.
— Я хочу, чтоб ты жила! — говорит он и берет меня за руку. Моя ладошка тонет в его ладони. Я чувствую, как жар его тела просачивается в меня и накрывает этим теплом, как волной в океане. Я смотрю в его глаза, их серьезность пугает меня.
Отворачиваюсь, растворяя взгляд в панораме города. Я ошеломлена. У меня пересохло в горле. Что-то жжет в груди.
Вдруг, он бесцеремонно приникает ко мне и, прислонив мою голову к себе, начинает гладить, точно ребенка.
— Не думай, — шепчет он, — просто живи.
Я чувствую, как колотится его мотор в груди. Я чувствую его решительность. Я чувствую, как бьет ключ его жизненной энергии, как он разливается по его телу и заполняет каждый его угол. И я питаюсь им. Краду и изымаю всеми клеточками тела без остатка.
Не знаю, сколько прошло времени. Но вокруг ничего не менялось, словно, всё застыло и замерло. И лишь приглушенное эхо дребезжащего у подножия города, напоминало, что мир вращается в своей цепи.
— Скажи, а как ты узнал, что я здесь?
— Почувствовал, — он отпрянул от меня, чтобы я полностью попадала в его поле зрения.
— Медиум? — строптиво спросила я, ко мне возвращался скептицизм.
— Человек, наученный горьким опытом.
