Юна-Мари Паркер - Богачи
Он был голоден. Мать поняла это, так как ее груди напряглись, наполнились молоком. Она развернула головку ребенка к себе и стала расстегивать пуговицы на блузке. Он кричал все сильнее, так что его личико стало багровым, а губы посинели от напряжения. Она прижала его к себе теснее, стараясь вложить сосок в крохотный ротик, но он вывернулся. Чем настойчивей она пыталась накормить его, тем с большим упорством он отказывался от еды. Маленькое тельце извивалось, он упирался ручонками в грудь матери, отталкивал ее и кричал, кричал… В какой-то момент мать не удержала его на руках, и визжащий кулек полетел вниз, в самую пропасть…
Тиффани проснулась от своего крика и ощутила нестерпимую боль в груди. Будильник показывал три часа ночи. Она поднялась, пошла в ванную и приняла снотворное.
— Она помешалась, и ее просто упрятали в клинику — в этом нет ни малейших сомнений, Хант.
— По-моему, это чушь…
— А вот и нет! Вся ее семейка ненормальная. И братец сумасшедший…
— У Закери проблемы с наркотиками. Это не одно и то же, — перебил жену Хант. — Тиффани сроду не жаловалась на подобные недомогания. Кто тебе сказал эту глупость? Вероятно, маникюрша?
Хант был невероятно зол. Джони не в первый раз возвращалась домой с ворохом отвратительных сплетен про Тиффани, которые в большом количестве гуляли по злачным местам Голливуда.
— Да все об этом только и говорят! — пожала плечами Джони. — Такие новости всегда быстро распространяются. Твоей Тиффани конец! — Она скинула халат и легла на теплый мрамор возле бассейна. Ее пышную грудь едва прикрывал разноцветный купальник. — Придется признать, Хант, что состояние ее рассудка всегда вызывало подозрение у окружающих…
— Чушь! — воскликнул Хант. — Она всегда была нормальной. Из числа людей, работающих в шоу-бизнесе, мало найдется таких…
— Да ты просто никак не можешь расстаться с розовыми очками, через которые привык смотреть на нее! Ты, например, уверен, что лучшей любовницы не существует. Что ж, предмет твоего обожания теперь надолго упрятан в психушку, можешь мне поверить!
Джони легла на живот и положила голову на руки, покрытые розоватой гусиной кожей. Она никогда не могла добиться красивого ровного загара. В то время как другие женщины становились соблазнительно бронзовыми, ее кожа сначала розовела, потом краснела и, наконец, бурела, как свекла. От долгого пребывания на солнце Джони невыносимо страдала, но загорала по многу часов в день с упорством одержимого маниакальной идеей человека.
Хант поднялся из шезлонга и направился в дом. Вдруг Тиффани действительно попала в больницу? Конечно, это маловероятно — он слишком хорошо знает ее, чтобы допустить такую мысль. Однако это предположение как нельзя лучше объясняет ее внезапное исчезновение, отказ от работы в Голливуде и то, что Глория хранит втайне нынешнее местопребывание хозяйки.
Хант вошел в спальню и набрал заветный телефонный номер. Если он является причиной трагедии Тиффани, его долг сделать все, чтобы она поправилась.
— Алло?
Черт! Снова он натолкнулся на ласковый, но непреклонный голос Глории.
— Тиффани дома? — полушепотом спросил Хант, опасаясь, что Джони может тайком подслушать разговор.
— Ее нет. А кто это говорит?
— Хант Келлерман. Скоро она вернется?
— Я не знаю. Передать ей что-нибудь?
— Глория… — срывающимся голосом вымолвил Хант. — С ней все в порядке? Я имею в виду… она здорова?
— Она прекрасно себя чувствует, мистер Келлерман!
— Спасибо. Я позвоню ей позже, — прикрывая трубку рукой, ответил он.
Стоило ему положить трубку на рычаг, как в нескольких дюймах от его виска пролетела хрустальная ваза с лилиями. Она вдребезги разбилась о стену, и его обдало ледяными брызгами и осколками.
— Я могла бы и сразу догадаться, что ты бросишься звонить этой суке! — с порога прошипела Джони.
Уже через неделю после возвращения в Нью-Йорк Тиффани предложили новую работу. Требовалось сделать несколько костюмов для спектакля одного актера, который затевали на Бродвее. Разумеется, масштаб задачи, поставленной перед Тиффани, не шел ни в какое сравнение ни с «Глитцем», ни с тем голливудским контрактом, который она отказалась подписать. Однако она была рада заняться хоть чем-то.
Сэм Ирль, талантливый молодой актер, представлял на суд зрителей пьесу собственного сочинения. В течение спектакля ему было необходимо менять костюм четыре раза, причем каждое переодевание занимало по замыслу автора не более двенадцати секунд. Оригинальность идеи вдохновила Тиффани, и она с жаром принялась за работу.
Начала она с разработки сложных моделей, непрошитые детали которых держались на легких стежках, так что за несколько секунд костюм разрывался на части. От этого пришлось отказаться, поскольку за оставшееся время надеть на актера новый костюм, готовый от каждого неловкого движения расползтись по швам, оказалось невозможным. Тогда Тиффани попыталась решить проблему при помощи булавок, но также неудачно — стоило Сэму резко вскинуть руку или повернуться, как булавки выпадали и костюм, приобретал неопрятный и потрепанный вид.
В один из поздних вечеров, склонившись над этюдником у себя в студии, Тиффани нашла выход. Она вдруг вспомнила, как давным-давно видела спектакль японского театра Кабуки, и ее поразила тогда фантастическая легкость, с которой актер перевоплощался и менял костюмы, оставаясь при этом на сцене — он на несколько секунд подходил ближе к рампе и как будто растворялся в свете софитов, а затем вновь отступал вглубь сцены уже в новом образе.
Тиффани не ложилась спать в ту ночь, зато к рассвету соорудила два пробных костюма. Она помчалась в театр и велела Сэму надеть один костюм поверх другого.
Заинтригованный, он вышел из костюмерной и застыл в недоумении перед Тиффани.
— Ты готов? — спросила она.
— Да. Покажи скорее, что ты задумала, а то я умру от любопытства, — ответил Сэм.
Тиффани зашла ему за спину и в мгновение ока выдернула несколько черных ниток, которые незаметно стягивали половинки костюма сзади. Уже через шесть секунд Сэм предстал перед ней в другом наряде.
— Невероятно, Тифф! Как тебе это удалось? — Он не мог отвести удивленного взгляда от крохотной горки тонкой материи, из которой был выполнен верхний костюм, лежавшей у его ног.
— Восточная магия! — рассмеялась Тиффани, довольная своим экспериментом. — Все переодевания мы будем делать по этому принципу. Тебе придется потренироваться быстро удалять нитки, и в идеале операция должна занимать не более пяти секунд. Костюмерше останется лишь сшивать половинки костюмов после каждого спектакля, Если нанести метки, это не составит труда.
