Томас Уайсман - Царь Голливуда
О'Дей, бледный костлявый мужчина около пятидесяти лет, с редеющими волосами и пальцами в пятнах от никотина, явно занимал не такое положение, как Джуд Дайсон.
Почти выдернув из-под О'Дея стул, Хесслен уселся у края письменного стола спиной к Александру.
— Джуд! — скомандовал он бесцеремонно.
— Александр, дайте нам объяснения, — строго сказал Дайсон.
— Какие именно объяснения вы хотите от меня?
— Не блефуйте, Александр, — торжественно произнес Джуд Дайсон, — у нас есть полный отчет о вашей деятельности…
— Вы чем-нибудь недовольны, м-р Хесслен? — спросил Александр.
— Черт возьми! — взорвался Хесслен. — Это самозванство! Это явный случай мошеннического самозванства! Разве не так, Джуд?
— Несомненно так. Возможно, это еще и заговор. Очень похоже.
— М-р помощник окружного прокурора, — гаркнул Хесслен, — я жду вашего иска!
— Вы его получите, получите, — послушно бормотал помощник прокурора, — сразу, как только будут установлены факты, мы не заставим ждать…
— Насколько я понимаю, — сказал Александр, — вас беспокоит, что я взял производство в свои руки…
— Не имея никаких полномочий! Путем нахального, бессовестного обмана! Дерзкого обмана! — грохотал Джуд Дайсон.
— Это вопрос интерпретации… — начал Александр, но ему не удалось договорить.
— Интерпретация? Пройдоха! — взвился Хесслен, кружа около Александра и указывая на него пальцем, как строгий обвинитель. Я доверял вам, Александр, я предоставлял вам возможности, несмотря на ваш юный возраст, и что же вы сделали за моей спиной? Когда у меня был м-е-д-о-в-ы-й месяц!
— Истинная правда, — согласился Александр, вмешиваясь в разговор, — я взял производство в свои руки без официального назначения…
— Ну, будь я проклят! — воскликнул Хесслен.
— Он признает уголовное преступление, он признает это! — воскликнул О'Дей, торжествуя победу.
Не обращая внимания, что его прервали, Александр продолжал:
— Более того, я считаю, что вы должны знать, насколько я распространил свою власть за прошедшие пять недель, конечно, как вы указали, не имея на это официальных полномочий. Во-первых, как вам известно, м-р Хесслен, я уволил Стаупитца. При той скорости, с какой Стаупитц снимал фильм "Ночь во время праздника", мы превысили бы бюджет на двести девяносто пять тысяч долларов. Из-за того, что я заменил Стаупитца, картина превысила бюджет только на сто семьдесят тысяч, то есть на ту сумму, которая была уже истрачена Стаупитцем сверх бюджета.
— Болван! Сосунок! Какое право вы имели сделать это?! Это… это… мальчишество!.. Уволить одного из великих режиссеров!
— Как я уже объяснил вам, м-р Хесслен, я не был уполномочен, я пользовался собственным благоразумием.
— Никто вас не назначал на должность, где вы имели бы право пользоваться в-а-ш-и-м благоразумием! Мы никогда не предлагали вам пользоваться вашим благоразумием! Ваша работа, как моего секретаря и личного помощника, заключалась в том, чтобы с-вя-зы-ва-ть меня с персоналом студии. Это все, что проистекало из моих инструкций!
— Я не отрицаю этого, — тихо сказал Александр, — но так как я пользовался своим благоразумием, я пришел к заключению, м-р Хесслен, что ваши инструкции не могли быть осуществлены, если бы я не осуществил их. Если вы потерпите, я точно скажу вам, что я сделал. "Ночь во время праздника" завершена и готова к выпуску. Сценарий по роману "Жизнь богача на широкую ногу", который опять же, пользуясь своим благоразумием, я купил за пятнадцать тысяч долларов, в конечной стадии редактуры, и я очень доволен тем, как это все обернулось. К тому же я купил еще восемь произведений, затратив в общем сто двадцать тысяч долларов, то есть меньше, чем я сэкономил на фильме Стаупитца. Три из купленных романов в работе: сценарии были сделаны, ленты уже отсняты и лежат, ожидая монтажа. Остальные пять почти готовы и вскоре могут монтироваться, в ближайшие два месяца. Из сценариев, которые уже включены в график студии, я одобрил девять. Два из них — "Время ночи" и "Паша" — сейчас в процессе съемки; таким образом, у нас сейчас снимается пять фильмов, давая полную загрузку производству. Я отправил на полку десять картин из графика студии, потому что они не внушают мне доверия.
Александр говорил спокойным деловым тоном, отмахиваясь от попыток Хесслена, Джуда Дайсона и помощника окружного прокурора прервать его, не обращая внимания на возмущенные фырканья Хесслена, недоверчивые вздохи Джуда и важный вид О'Дея. Когда Александр кончил свой отчет, все замолкли в изумлении. Затем помощник прокурора, исполненный значительности представителя своей конторы, торжественно провозгласил:
— Из того, что я услышал, для меня совершенно ясно, что это похоже на мошенничество.
— Можете вы мне привести убедительный довод, — потребовал Хесслен от Александра, — почему я трачу свое драгоценное время на болтовню с вами, вместо того чтобы передать все это дело помощнику окружного поверенного?
— Довод единственный, — сказал Александр. — На данный момент более двадцати фильмов, общей стоимостью около трех миллионов долларов, находятся на разных стадиях подготовки, производства и завершения. Я — единственный человек, точно знающий, как продвигается это производство, моих указаний ждут ежедневно писатели, режиссеры и контролеры. Я думаю, если вы все это устраните — то есть, устраните меня, — многие из них почувствуют, что их бросили барахтаться в море, потому что они пытались воплотить мою концепцию, а теперь им придется выполнять указания кого-то другого. Более того, у вас и нет этого "другого", кто мог бы руководить вашей студией.
Александр сделал паузу.
— Вы спрашиваете, какие у меня были полномочия, чтобы взять власть в студии? — спросил он. — Только те, что я могу руководить лучше, чем кто-нибудь другой.
После того как Александр кончил говорить, некоторое время все сидели молча. Джуд Дайсон разминал пальцы, О'Дей хмурился, а Хесслен ощупывал щетину на подбородке. В конце концов помощник окружного прокурора откашлялся и сказал педантично, как на судебном заседании:
— Мне кажется, что здесь мы имеем случай попытки молодого человека посредством деяния… в роли самозванца… совершить… ух…
— "Совершить ух…" — это что, м-р помощник окружного прокурора? — ехидно спросил Александр.
— Совершить… ух… ну… принятие на себя… и в этом нет никакого сомнения, в чем мы можем убедиться… если посмотрим юридическую литературу… что это действие, это самозванство, было предпринято в собственных корыстных интересах с целью возвышения.
