Фреда Брайт - Одинокие женщины
— О'кей, забудем про нужды, — не сдавался Алекс. — Ты мисс Суперженщина, а я ничтожество. Но как же тогда любовь? Ведь это ты, а не я, только что упомянула про любовь. Или ее уже сбросили со счета? Мы были парой, у нас была семья, мы столько времени пробыли вместе. Или ты кого-то нашла? Вот в чем дело, не так ли? — оживился Алекс. — У тебя что-то припасено на стороне. Держу пари, что это будет муж номер два! Ясно как день! Я ведь знаю тебя, Рози, — ты вечно осторожничаешь. Ты не из тех, кто бросается в воду без спасательного круга. Так кто же он? Этот душка-дантист? Или кто-то из клуба?
— Не пори муру! Ты отлично знаешь, что я была честной, верной и преданной женой, уверена — больше тебе такого не обломится! Можешь биться головой об стену, Алекс Маршалл, видно, на небесах на меня израсходовали всю закваску для верных жен!
Далее, в отношении Флер, — продолжала Розмари. — Мне наплевать, видишься ты с ней или нет. Я не верю, что она была у тебя первой, и уж тем более не верю, что останется последней. В любом случае, не сомневаюсь, утешительницу ты себе найдешь. Но только не здесь. Я выразилась достаточно ясно? Не в этом доме и не в моей постели. Ты мне отвратителен. А теперь я могу лишь предложить тебе составить список личных вещей, книг и прочего и оставить мне адрес, куда их переслать.
Она встала и принялась загружать моечную машину.
Алекса тошнило и бил озноб. Обед давил на желудок.
— Позволишь ли ты мне воспользоваться ванной? — кисло спросил он.
— Конечно. Ты знаешь дорогу.
— У тебя остался «пепто-бисмол»?
— Поищи в аптечке наверху.
Чувствуя себя заблудившимся гостем, Алекс поплелся по лестнице наверх — впервые за эти месяцы. Вдоль по застланному ковром коридору, через спальню (когда-то их, теперь ее), в ванную (когда-то их, теперь ее). Все казалось таким родным, близким — словно он видел эти комнаты на картине или на экране. И оттого ему стало еще хуже.
Он наполнил мраморную раковину ледяной водой и сунул туда голову. Защипало глаза. На ощупь полез за расческой, которая должна лежать на обычном месте, с отцовскими щетками из серебра и слоновой кости. Его пальцы наткнулись на пустоту. Ни расчески, ни щеток. Это было жестоким напоминанием, что он здесь больше не живет. Ошеломленный, понял наконец, что же было не так в знакомых до боли комнатах. Абсолютное отсутствие мужских вещей. Или мужского духа. Его собственного. Чьего бы то ни было.
Розмари твердила, что у нее никого нет, но он не очень-то поверил. Она принадлежала к семейному типу женщин, которые не мыслят жизни без опоры на мужчину. И если не имелось никого на подхвате, то к чему свистопляска с разводом?
Как мужу ему была невыносима мысль о том, что Розмари может спать с кем-то другим. Однако в принципе такая возможность существовала.
Ибо если из их беседы можно было вынести что-то определенное, так это упрямое желание Розмари притащить его в суд. А уж на суде все будет расписано как по нотам. Неверный муж. Невинная жена. И он окажется по уши в дерьме.
Алекс стиснул зубы. Придется играть жестоко.
Он недрогнувшей рукой распахнул аптечный шкафчик и стал методично выискивать признаки присутствия мужчины: крем для бритья, презервативы — что-то, что свидетельствовало бы о том, что Розмари тоже не дура гульнуть на стороне. Ничего. Алекс даже не поленился проверить шкаф с постельным бельем, тумбочку возле кровати, корзину для грязного белья, пол под кроватью. На цыпочках заглянул в туалет. Пусто. Хоть бы один забытый шнурок. Он откинул покрывало и обнюхал простыни. И здесь ничего стоящего — кроме того, что она, судя по всему, приохотилась грызть в постели крекеры.
Все говорило о том, что его жена хранит целомудрие, словно какая-нибудь весталка. Но это не укладывалось у него в мозгу. Алекс ни за что не хотел верить, что Розмари без постороннего участия разработала весь этот план, ведь она являлась прирожденной ведомой. Всегда ею была и всегда будет.
Алекс вернулся в туалет, уселся на унитаз и снова обдумал ситуацию.
Их браку пришел конец — факт налицо. И с этим надо что-то делать. Он попробовал утешить себя тем, что и прежней Розмари, как видно, тоже пришел конец. За эти месяцы она здорово успела ссучиться. Точно. Взять хотя бы ее уловку с обедом.
О'кей, она отомстила ему так, как хотела. А он лишний раз съел превосходный обед. Можно считать обмен справедливым. И в одном по крайней мере она права: у него не будет недостатка в утешительницах. В Нью-Йорке полно сговорчивых женщин, а он все еще достаточно молод и обаятелен. И к тому же весьма состоятелен.
Все, что ему остается, — подобрать оставшиеся концы, пока до них не добрались адвокаты, эти акулы. Только и знают, что ставить все с ног на голову и требовать денег. Кстати, адвокат Розмари — настоящий кровопийца, глотку перегрызет за одно несчастное пенни!
И Алекс решил, что лучше всего прямо переговорить с Розмари. Он сумеет ее образумить. Будет строгим, но справедливым, с упором на «строгий». Одним глотком выпив полбутылки «пепто-бисмола», Алекс зашагал вниз.
— Верно! — заявил он. — Давай перейдем к делу. Полагаю, ты бы хотела оставить дом за собой.
— Хотела, — отвечала Розмари. — Этот дом принадлежит семье.
— Ах-ха, — фыркнул он, что-то высчитывая в уме.
— Вместе с обстановкой, — напомнила она.
— Как хочешь, — отвечал Алекс. — А теперь давай делить все поровну.
«Проклятый адвокатишка настаивал на дележе фифти-фифти всего нажитого после свадьбы. Если Розмари собралась оставить себе дом — мне же лучше. Прежде всего надо позвонить перекупщику и поинтересоваться ценой дома и обстановки. По самым строгим прикидкам, это будет не меньше полумиллиона. Точно. Стало быть, такова ее доля. Затем, чтобы уравнять ее с моей, мы вычтем приблизительно такую же сумму из стоимости наших вложений. Если после этого что-то останется еще — мы снова разделим пополам».
— Итак, выходит, что мне достанутся акции, а тебе — дом, — заключил он.
— Какие акции? — спросила Розмари.
— Что значит «какие акции»? — опешил он. — Наши акции. Компании «Рейнолдс», «Компута-Рама», тот дурацкий маленький банк, с которым я недавно имел дело. — Он перебирал названия с возраставшим аппетитом. Наверняка продажная цена акций успела подрасти до миллиона. «И, конечно, нельзя забывать про „Биохим“, — добавил он про себя, — они пойдут не меньше как два к одному».
Розмари терпеливо выслушала его и расцвела милой улыбкой.
— «Рейнолдс», «Компута-Рама»… — покачала она головой. — Ну, я вряд ли знаю все эти фирмы, но ведь ты сам говоришь, что в таких делах я ничего не смыслю. Скажи-ка, эти загадочные акции — они ведь куплены на мое имя?
