Наталия Терентьева - Бедный Бобик
– «Фольксваген», – улыбнулся Денис. – Только, пожалуйста, говори мне «ты».
Мальчик неуверенно кивнул и продолжил, поглядывая на мать, которая убрала с прохода пакеты с подарками Дениса.
– А у нас – «пежо»! А мама сначала боялась водить. А теперь она знаете как здорово водит!
– Догадываюсь… – Денис посмотрел на Алену. – Хотя это и очень неожиданно… Ты правда другая…
– Даня, ты все будешь рассказывать, что знаешь, или выборочно? – Алена погладила Данилу по голове, ненароком притянув его к себе.
– Мам… Я только про машину…
Денис, глядя на них, прислонился спиной к боковой створке вешалки и случайно задел высокий деревянный цветок, стоявший на полу. Он внимательно посмотрел на цветок и увидел, что сбоку тот похож на тонкую девушку то ли в накидке, то ли в пиджачке, наброшенном на узкие плечики.
– Необычная какая… фигура… – Он вопросительно взглянул на Алену.
– Да, – сдержанно кивнула Алена.
– Кира сделала? – кивнул он на скульптуру.
– Нет… один ее ученик. Друг… Данилы. – Алена обернулась к сыну, который тут же разулыбался.
– Да, его зовут Федосеев! Он любит маму, и он мой друг.
– Даня! – ахнула Алена. – Ты что говоришь?
– Так бабушка говорит, – объяснил Даня. – Что Федосеев совсем с ума сошел от любви к маме.
Денис кивнул:
– Я его понимаю.
– Так, Даня, замолчи, пожалуйста. А с Кирой я еще поговорю.
– Хотите, мамин портрет покажу? – спросил Даня. – Там, в комнате висит. Из кусочков стекла.
– Тоже твой друг сделал? – вздохнул Денис.
– Да, он все время что-то делает. Сейчас у него выставка… ммм… я забыл где… В доме каком-то… Там будут еще другие почетные гости… И мы с мамой…
Алена взяла сына за плечо:
– Можно закончить разговор про Федосеева, Даня? Ты хорошо меня слышишь?
– Будете смотреть портрет? – спросил Даня, освобождаясь от Алениной руки. – Я потом маме сам такой сделаю. Лучше даже. А этот называется «Девушка во льду».
– Это тоже понятно, – кивнул Денис.
– Да… И еще у нас на кухне… Очень смешная фигура… У мамы платье как будто все из разноцветных ягодок… Они как настоящие… Клубника, малина и еще… Мам, как называется? Я забыл?
– Потом, Данюша. – Алена снова положила руку на плечо сына. – Про скульпторов на сегодня всё. Федосеев уже обыкался. Ну что… Мы вообще-то собирались гулять. Хочешь, пойдем с нами?
– Гулять? – растерялся Денис. – Д-да. Ну да, конечно.
– А у вас шапка есть? – вдруг спросил Данила.
– Шапка? Есть, в машине.
– Хорошо, – сказала Алена. – Ты тогда иди, Денис, подожди нас, а мы переоденемся на прогулку. Даня, кстати, можно уже начинать.
– Ну да, – кивнул Денис и, открыв входную дверь, вышел на площадку. Уже оттуда он спросил: – А вы… выйдете?
Алена от неожиданности засмеялась:
– Наташка так всегда спрашивала в детстве, кричала с улицы: «Теть Кира, а Аля выйдет?» А теперь вот время такое – одного ребенка нельзя выпускать… – Она обняла Данилу. – А то его напугают всякие страшные дядьки, да, сынок?
– А Петька один гуляет… – начал Даня.
– Петька гуляет, а ты не будешь. Все, разговор окончен. Денис, не смотри на меня так испуганно.
– Я – нет… не испуганно… Просто… тебе идет быть мамой…
– Хорошо, – кивнула Алена. – А мы – выйдем, выйдем, иди, жди нас внизу. Мы умеем одеваться почти как солдаты, да, Даня? Быстро. Но неправильно. Одна нога в зимнем сапоге, другая – в осеннем… Но зато обо всем поговорим по пути. Даня – самый разговорчивый человек во всей нашей семье, включая бабушку Киру.
– Мам…
– Все-все! – засмеялась Алена. – Иди! Мы скоро!
Денис стоял у подъезда, нахлобучив кожаную шапку-ушанку, и ждал Алену с Данилой. Они действительно вышли вслед за ним, тепло одетые, Даня нес большую надув-ную ледянку.
– Ух ты, какая у тебя тарелка… Я и не видел таких.
– Мне нравятся другие, с рулем. – Мальчик посмотрел на Дениса. – Мама мне купит, если я буду нормально есть. У вас шея открыта.
Алена улыбнулась:
– Мой сын очень любит порядок. Пуговицы должны быть застегнуты, ботинки в коридоре – стоять ровно, фломастеры – лежать все по своим коробочкам. Это даже не знаю в кого – не в меня точно… – Алена осеклась. – Ну, пойдем! – Она пошла к своей машине, стоящей чуть поодаль.
– Может, поедем на моей? – Денис показал на свой вымытый, сверкающий автомобиль.
Алена посмотрела на Данилу. Мальчик в нерешительности нахмурился, поглядывая на чужую машину и на Дениса. Потом вопросительно взглянул на мать.
– Нет, спасибо, Денис. Мы на своей. А ты – за нами.
Денис со вздохом улыбнулся:
– Ну да, ну да… Ты впереди, я за тобой…
Данила покрепче взял мать за руку:
– На большую площадку поехали, а, мам?
Алена кивнула:
– Да. Денис, давай съездим в Серебряный Бор. У нас есть одно историческое место… Мы недавно там обсуждали важные вопросы нашей жизни, да, сынок? – Она посмотрела на Данилу и перевела взгляд на Дениса. – После того как встретили тебя в парке и… гм… тебя увезла «скорая»…
В лесу Денис, увидев огромные качели, похожие на старинную деревянную лодку, и карусель, на которой надо было крутиться стоя, отталкиваясь ногами от земли и держась руками за головы лошадок, открыл было рот, чтобы сказать, что никогда с дочкой не был на такой площадке, но вовремя опомнился. Сейчас его любимые присказки про Маргошу совсем ни к чему. Алена и так уже пару раз – нарочно ли, случайно – обмолвилась: «мой Даня, мой сын». Да и мальчик…
Не так представлял себе Денис встречу с сыном. Думал: вот тот бросится ему на шею, скажет: «Папа…» и сразу, безо всяких барьеров и промежуточных шагов станет самым близким человечком… Он же не чужой дядя, чтобы к нему привыкать. Но мальчик пока не понимает, кто он такой. Тем более он вообще не знает, что такое папа. Или же все дело в том, что уже есть некий Федосеев, который «друг» мальчику и еще, оказывается, любит его маму? Что, в общем, вполне замещает отсутствующего отца. А как, интересно, Алена относится к этому Федосееву? Пока Денис этого не понял. Уж, наверно, не так, как раньше относилась к нему. Вряд ли так любят два раза в жизни. Денис взглянул на Алену.
Та девушка, которая любила его, осталась в прошлом. Эта – лишь похожа на нее, – напомнил он себе. Все надо начинать сначала. А надо ли? Надо. Если и есть какой-то смысл в его жизни, то только здесь. Рядом с этой незнакомой прекрасной женщиной, так напоминающей ту, которая любила его больше самой себя, забывая себя, так, как любить не надо. Помнит ли сама она о том времени? Не спросишь. Вообще непонятно, как с ней теперь быть.
И как себя вести с мальчиком? Конечно, он мог бы и сам сказать Дане: «Я – твой отец». Но что-то останавливало его. Все-таки, вероятно это должна сделать Алена. Ведь он когда-то отказался от всего, то есть не от всего, а… И теперь не имеет никаких прав… Денис вздохнул, набрал снега, попробовал слепить снежок. Нет, пока не лепится. Снег еще легкий, сухой, снежинки распадаются, не хотят собираться в плотный снежок.
