Безжалостные Существа - Джей Ти Джессинжер
Я хочу пойти на кухню и взять чан вина, чтобы выпить, но я делаю то, что мне говорят, бормоча себе под нос что-то о властных, доминирующих мужчинах.
Войдя в его кабинет, я направляюсь прямо к большому дубовому столу. Я открываю верхний ящик посередине, но там ничего нет, кроме чистого блокнота с линованной бумагой, рулона марок, нескольких шариковых ручек и конверта без надписи.
Я уже собираюсь закрыть ящик, когда останавливаюсь и снова смотрю на конверт.
После письма Дэвида из сейфа каждый пустой конверт выглядит подозрительно. Я никогда больше не смогу войти в магазин канцелярских товаров, не получив очередной психологической травмы.
Не вынимая конверт из ящика, я осторожно приподнимаю верхний клапан и смотрю, что внутри.
Это глянцевая цветная брошюра из клиники Майо об отмене вазэктомии.
Великие умы мыслят одинаково.
Я кладу обе руки на стол, наклоняюсь, опираюсь на него и глубоко дышу. Через мгновение я начинаю тихо смеяться.
— Что смешного, детка?
Из-за моей спины доносится теплый голос Кейджа, полный сдерживаемого смеха. Он проводит рукой по моему позвоночнику к шее, которую начинает массировать.
— О, ничего. Просто интересно, сколько точно таких разговоров будет в моем будущем.
— Ты имеешь в виду разговоры, в которых ты должна извиниться передо мной за то, что была такой упрямой?
— Упрямой? Ты снова принялся читать любовные романы эпохи регентства.
Кейдж поднимает меня и заключает в объятия, улыбаясь моему раскрасневшемуся, счастливому лицу. Я обнимаю его за талию и прижимаюсь к нему.
Он поддразнивает:
— Верно. Именно оттуда я позаимствовал идею положить твое кольцо в карман моих спортивных штанов. У героев любовных романов всегда есть такие творческие идеи.
— Не знаю. Я читаю только научпоп.
— А. Ну, может быть, мне стоит попросить тебя еще раз заглянуть в мой карман.
— Хм, дорогой, я не думаю, что это была бы лучшая идея, заняться этим прямо сейчас, со всеми теми парнями, ждущими тебя снаружи и все такое.
Кейдж качает головой, посмеиваясь, затем целует меня.
— Я не хочу, чтобы ты хватала меня за член, любимая.
— С каких это пор?
— Просто сунь руку мне в карман.
Я смотрю на его прекрасно подогнанный костюм и хмурюсь.
Он тихо говорит:
— Пальто. Левая сторона.
Мое сердце начинает трепетать, я просовываю руку в карман его пальто, ища, пока мои пальцы не обхватывают что-то маленькое, круглое и металлическое.
В отличие от последнего круглого металлического предмета, который я достала из его кармана, у этого с одной стороны есть солидный квадратный кусок чего-то гладкого и прохладного.
Своим грубоватым голосом Кейдж говорит:
— Если десяти карат недостаточно, я обменяю его на больший.
Я закрываю глаза и опускаю голову на грудь Кейджу, обхватывая кольцо рукой.
Мое сердце колотится в горле, а душа летит, я шепчу:
— Десять карат? Такой крошечный. Боже, ты скряга, гангстер.
Кейдж крепко обнимает меня, целует в макушку, в мочку уха, в шею. В мое ухо он тихо шепчет:
— Выходи за меня замуж.
Конечно, это должен был быть приказ, а не вопрос.
Мой голос срывается, когда я отвечаю.
— Позволь мне сначала взглянуть на это крошечное кольцо. Я дам тебе знать через минуту.
— Это безупречный бриллиант огранки «подушка» на кольце из платины. Гарри Уинстон, между прочим.
Я прижимаюсь щекой к груди Кейджа, слушая успокаивающий звук его колотящегося сердца.
— Тьфу. Звучит отвратительно.
— Это «да» или «нет»?
Когда я не отвечаю, Кейдж нетерпеливо подсказывает:
— Используй цвета, упрямая девочка.
Слеза скатывается по моей щеке, я шепчу:
— Зеленый, милый. Все зеленое во вселенной.
Эпилог
Слоан
Когда я высаживаюсь в частном реактивном терминале, в Ла-Гуардиа темно, на улице сорок градусов и моросит дождь. С таким же успехом это могло бы быть восемьдесят градусов и солнечно за то, как я счастлива.
Я стою на верхней ступеньке шикарного самолета Кейджа и широко раскидываю руки, крича:
— При-и-и-в-е-е-т Нью-Йорк!
Шофер в форме, ожидающий с зонтиком у подножия лестницы на асфальте, косится на меня, как на сумасшедшую, но я игнорирую его. Я никогда не была в Нью-Йорке, и я собираюсь наслаждаться каждой секундой этого визита сюда.
Может быть, мне повезет и я наткнусь на случайного миллиардера, которого смогу обработать.
Если нет, всегда есть магазины. Бутик Louis Vuitton на Пятой авеню звал меня по имени всю дорогу от Тахо.
— Давай, собакен. Пора навестить маму.
Моджо поднимает голову от того места, где он спал весь полет, на первом кремовом кожаном сиденье в салоне рядом с дверью. Моджо с сомнением косится на дверь, потом снова на меня.
Я улыбаюсь ему я.
— Шевели задницей, или я сделаю из тебя коврик, косматый.
Двигаясь со скоростью слизняка, Моджо слетает с сиденья на пол, зевает, почесывает ухо задней лапой, затем моргает на меня.
Качая головой, я фыркаю.
— Ты ни за что ни на кого не нападешь. Это потребовало бы слишком много энергии.
Моджо снова зевает, подтверждая мою точку зрения.
Я спускаюсь по узкой металлической лестнице, собака следует за мной. Когда я спускаюсь, водитель торжественно говорит:
— Добро пожаловать в Нью-Йорк, мисс. Меня зовут Сергей, я ваш водитель.
Сергей молод, зеленоглаз и достаточно велик, чтобы поднять машину над головой, если бы он того захотел.
Большая энергия большого члена. Он мне уже нравится.
— Благодарю, Сергей! Я так счастлива быть здесь.
— Я займусь вашим багажом. Пожалуйста, следуйте за мной.
Он указывает на блестящий черный «бентли», припаркованный на асфальте в нескольких ярдах от него. Я позволила Сергею прикрыть мою голову зонтиком и последовала за ним к машине, чувствуя легкий укол вины за то, что он один справляется с моим багажом, потому что я не прибыла сюда налегке.
Перевод: Я привезла с собой почти все, что у меня есть.
Нельзя ожидать, что девушка будет знать, что она захочет надеть за несколько дней до этого. Это зависит от настроения.
Мы с Моджо устраиваемся в машине, а бедный Сергей ведет себя как мой личный носильщик, пока загружает все мои сумки в багажник. Когда он, наконец, садится на водительское сиденье и закрывает дверцу, он весь в поту.
— Извини за весь багаж, Сергей. Я ужасно разбираюсь в выборе одежды.
Он смотрит на меня в зеркало заднего вида и пожимает плечами.
— Ты же женщина.
Я решаю