Темное искушение - Даниэль Лори
— Я прощаю тебя, понимаешь? Но, пожалуйста, не делай этого снова. Это действительно ужасно.
Я не знала, насколько хорошо она понимает по Английски, но показалось, что она уловила суть по ее недоверчивому взгляду в течение долгого времени, пока я пробиралась через банные полотенца.
— Мне очень жаль, — наконец тихо сказала она, и слезы потекли по ее щекам. — Обещаю, что больше не буду этого делать.
Ее сильный акцент был милым, и теплая улыбка коснулась моих губ.
— Теперь, когда все позади, как Ронан любит, чтобы его нижнее белье было сложено?
Блестящие глаза скользнули к боксерам в моей руке, и в них появился легкий намек на юмор, который, как мне показалось, она не ощущала уже очень давно. Затем она схватила еще одну пару нижнего белья и показала мне, как правильно их складывать. Этот простой момент заполнил еще одну дыру в моем сердце, о существовании которой я и не подозревала.
Глава 43
Ронан
Fudgel — притворяясь, что работаешь, на самом деле ничего не делаешь.
Альберт схватил банкира за воротник и ударил кулаком в лицо. Кровь и слюна полетели по воздуху. Откинувшись на спинку стула, я поймал и сузил глаза на светлых волосах на рукаве рубашки. Моим первым побуждением было вырвать прядь, будто она несла в себе плотоядный штамм бактерий. Волосы были светлые. И в эти дни, цвет заставил мою грудь ощутить себя нелепо напряженной.
Ощущение было кармой.
Я знал, что она догонит меня. И вот она здесь, заставляя меня чувствовать себя чертовски неловко с единственной прядью волос Милы. Она прижималась ко мне, даже когда ее не было рядом. Ее летний запах, ощущение ее ног, обернутых вокруг меня, звук ее смеха… все это проникло под мою кожу глубже, чем когти.
Кулак Альберта взлетел вверх. У банкира хрустнула челюсть, и зуб скользнул по моему столу.
Карма могла бы дать мне что-то более легкое, например, надвигающуюся атомную бомбу или ядерную катастрофу. Но нет, карма воздала мне чувствами. Кошмар.
Альберт пнул лежащего под ребра. Он пытался блокировать удары руками. Плохое решение. Ботинок врезался в его голову, хотя я смутно обратил на это внимание, мой разум застрял в облаках, вызванных Милой.
Я был внутри нее достаточно много раз, чтобы запомнить каждый сантиметр ее тела. Мое любопытство на этом фронте должно быть удовлетворено. Хотя удовлетворение — это чувство хорошо проделанной работы, а не потребность выполнять ее снова и снова, пока я не умру.
Болезненные стоны Сергея наполнили комнату, когда я уставился на прядь волос на моем рукаве, наслаждаясь тем фактом, что она была рядом, и ненавидя ее все равно.
Хотелось бы думать, что мой интерес к Миле был связан только с ее телом, но я никогда не говорил с девушкой так много, как с ней, не испытывая тяги к самоубийственной скуке. И все же, я тот, кто завязывал разговор, даже находясь глубоко внутри нее, просто чтобы услышать, что ее рот должен был сказать. Правда заключалась в том, что у Милы могли быть брекеты и проказа, и я все равно хотел бы трахнуть ее шесть раз в Воскресенье.
Я провел большим пальцем по губе, смирившись с неприятным осознанием, в то время как Альберт схватил Сергея за волосы и швырнул его в стену. Боковой столик разлетелся вдребезги под тяжестью банкира.
Меньше сорока восьми часов. Именно столько времени у меня оставалось до заключения сделки с Алексеем. Он единственный, кому вынесли смертный приговор, хотя почему-то мне казалось, что меня наебывают. Проходящие минуты дразнили меня, поселяясь под кожей с острым чувством, от которого я не мог избавиться.
Голова Алексея больше не казалась Миле подходящей заменой. Она стоила еще миллионы… и украденную Эйфелеву башню. Когда напряжение сжало мое тело, обжигая грудь, я задумался, не попросить ли именно об этом.
Это даст мне больше времени — больше времени, чтобы изгнать Милу из моей крови. Хотя, если все пойдет по-прежнему, она будет только проникать глубже. Не говоря уже о том, что эта встреча говорила мне, что единственное, чего у меня сейчас не было на моей стороне, — это время.
Альберт идеально вытер стену лицом Сергея. Рамы для картин упали, и осколки стекла посыпались на пол. В любой другой день у меня нашлось бы что сказать по поводу того, что Альберт уничтожил мой кабинет, но все, на чем я мог сосредоточиться, это на знаке Милы, который она оставила, и как скоро это станет единственным, что я от нее найду.
При мысли о том, что мне придется толкать ее в объятия Алексея, мне словно раскаленное железо вонзилось в ребра. Мысль о том, что Иван один из них, заставила меня заскрежетать зубами. Очевидно, ревность представляла себе, как он разбивает голову другого мужчины о стену. Пять раз. Зловещее чувство охватило меня, сказав, что она моя — каждый желтый, болезненно сладкий сантиметр ее глаз.
Альберт ударил Сергея лицом о стол, и кровь брызнула на мои испачканные чернилами руки. Те самые, что отделят голову отца Милы от его шеи.
Она дала мне своё прощение.
Мне нечего было ей дать, кроме мести.
Я смахнул волосы с рукава и позволил им упасть на грязный ковер.
— Я виделся с ним! — наконец выдохнул Сергей по-русски, привалившись к стене от очередного удара в живот.
Придерживая ладонью кулак Альберта, я ждал, что Сергей продолжит.
— Я… я встречался с Алексеем, — повторил он, переводя опухшие глаза с Альберта на меня.
— Это мы уже выяснили, — протянул я и откинулся назад. — Ваша с ним встреча должна была состояться потому, что вы с Алексеем скрываете роман.
— Что? — он разинул рот. — Н…
— Потому что, если вы не трахались, — мои глаза посуровели, — То могу предположить, что обсуждали бизнес. Мой бизнес. Так что это было? Ты трахаешься с Алексеем, или ты крыса?
Судя по выражению его лица, я поставил его в невыносимое положение. Он вытер кровь с носа тыльной стороной ладони, его глаза устремились к выходу, до которого он никогда не доберется.
— Я… мы ничего не обсуждали, клянусь, — ответил Сергей. — О-он только задал мне несколько вопросов…
— Например, кто будет наебывать. — я кивнул, как будто все понял.
Он разволновался, бормоча:
— Нет! У меня не было выбора! Он приставил пистолет к моей голове!
Я приподнял бровь.
— Значит, ты определенно на дне.
Его покрытое синяками лицо побагровело.
