Невеста Моцарта (СИ) - Лабрус Елена

— Во время задержания Иванов вёл себя самоуверенно…

— Эй! Ты бинтовать будешь? — окликнул меня Артур. — Давай по-быстренькому да полетели.

— Куда? — поставила я радом с ним аптечку, лишь на секунду оторвавшись от экрана.

— Куда, куда, в больницу! Стреляли в твоего Моцарта, ты глухая что ли? — он ткнул окровавленную руку прямо подол платья, потому что ноги у меня подогнулись, и я опустилась на колени.

— Он ранен?

— Ранен, убит, по телеку тебе всё равно правду не скажут. Там такой замут начался. Визг, крики, паника. Толпа ринулась к выходу, когда снайпер начал палить. Кого-то затоптали. Кого-то уронили. Кого-то ранили…

Но, разрывая упаковку бинта, я слушала не Лёвина, я не отрываясь смотрел на экран.

— Во, тот самый снайпер, — прокомментировал Артур.

Тот самый?! Но я видела этого мужчину с рыжей бородой. Это же он уронил гвозди! Он был среди рабочих…

— Ватафак! Я тут тебе всё платье испачкал, — вывел меня из ступора Лёвин. — Да бинтуй ты уже! Я тебе по дороге всё расскажу, — то ли икнул он, то ли просто дёрнулся и выключил телевизор.

— Ты пьян что ли? — подняла я глаза от испачканного кровью платья и его руки.

— Да ну пьян. Крови, наверно, много потерял. Знобит. Да и этот, адреналин, мать его! — заржал он.

Алкоголем от него правда не пахло, но вёл он себя странно.

— По сравнению с тем, как там эту девку размазало, я, конечно, так, поцарапался. Ши-и-т! — выругался он и скривился. — Больно! Такая с волосами чёрными на один глаз. Знаешь её?

— Целестина?! — замерла я с бинтом в руках.

— Бросилась наперерез пуле, женишка твоего защищать. Вот по его груди её и размазало.

— Она ранена?

— Блядь! Да ты чо тупишь-то! Ей пиздец, походу, говорю же. И давай заканчивай уже с этим, — вырвал он у меня из руки бинт и встал. — В больницу её повезли. И жениха твоего тоже. А я за тобой. Так ты летишь или как?

— Да. Конечно. А куда? — подскочила я. И торопилась за ним, пока он на ходу добинтовывал руку. Потом зубами оторвал бинт и швырнул остатки мне.

— В больницу, куда же ещё!

— А разве можно в больницу на вертолёте? — машинально положила я бинт на первую попавшуюся поверхность. Кажется, на подставку для вазы.

— Ты дура что ли? — обернулся Лёвин, открывая дверь на крышу. — А как иначе им срочных больных доставляют? На вертолётах санитарной авиации. А чем этот хуже? Да отвали ты! — пнул он вцепившегося в его ногу Перси.

Я обомлела, в ужасе глядя как малыш взвизгнул и откатился кубарем в сторону. И хотела бросится к нему, но Лёвин больно дёрнул меня за руку, выволакивая наружу. А Перси подскочил и провожал нас звонким пронзительным лаем из-за двери.

— Я сейчас не убью тебя за собаку только потому, что не умею водить вертолёт, — вырвала я руку, наконец, приходя в себя. — Давай шевелись, Лёвин!

И я, конечно, знала, что это плохая затея: я же видела, как он «парковался». Но Сергей в больнице, Элька ранена — я не могла думать ни о чём другом.

А мы летели и ладно!

Вот только куда мы летели?

Город остался позади.

— Лёвин, какого хера? — крикнула я в микрофон, прикреплённый к большим наушникам, оглядываясь. — Мы куда летим?

— Да вроде куда надо, — показал он на красную точку на экране навигатора. — Не я же прокладываю маршрут! Автопилот!

А его чёртов автопилот дал команду снижаться над каким-то лесом. И заложив крутой вираж, вертолёт взял точное направление на знакомую букву «Н» на чьём-то частном газоне.

— Куда мы прилетели? — кричала я, сорвав наушники.

— Не знаю, — пожал плечами Лёвин. — Но, если хочешь, сиди здесь, — и выпрыгнул из кабины.

Ветер от винтов рвал его окровавленную рубаху. Но он и на ногах стоял как-то не очень уверенно, и в принципе явно не знал куда идти. Петлял по небольшому полю как заяц, пока не увидел дом и не направился к нему.

— Будь проклят тот день, когда я с тобой познакомилась, Лёвин, — материлась я, путаясь в складках свадебного платья. Но всё же вылезла из кабины, когда винты почти остановились.

Надеюсь у хозяев есть машина. Или стационарный телефон в доме. Или они сами дома.

— Здесь есть кто? Люди! — крикнула я, толкнув украшенную ажурной кованой решёткой дверь красивого трёхэтажного особняка. Над головой тренькнул колокольчик.

— Заходи, заходи, не стесняйся! — крикнул мне Лёвин откуда-то из глубины дома.

— Что ты здесь де… — пройдя огромный холл с фонтаном, застыла я на пороге большой кухни.

Но могла бы не спрашивать. Я знала, что он делает, когда, вдохнув с гладкой поверхности стола полоску белого порошка, вытер нос, задрал голову вверх и заржал.

— Какая же ты ещё глупышка, Женька! Ты пьян? — передразнил он тоненьким голоском. — Нет, детка, я под кайфом, — он дёрнул на груди рубашку. Пуговицы разлетелись и запрыгали по полу. — А когда я под кайфом, знаешь, чего я хочу? — подошёл он вплотную, оттеснив меня в угол и прижав к столешнице. — Трахаться! — выдохнул мне в ухо. — Ты же ещё целка, да? Раз замуж так и не вышла? — нависал он, дыша в лицо.

Вышла не вышла, не твоё дело, Лёвин! Я судорожно искала на кухонном столе хоть что-то, чем можно дать отпор. Но пока в руку попалась только солонка. И я осторожно заскользила рукой дальше.

— Чё молчишь? Я спросил: ты целка? Ты же так отчаянно её берегла, свою девственность. Целовалась и то без языка. Не нравилось тебе. И секс, видать, тоже, в твоём убогом правильном мире должен быть только после свадьбы?

— Ну, допустим, — задрала я вверх подбородок, нащупав разделочную доску. Небольшую, но с хорошей удобной ручкой. — И что?

— Жаль, — снова выдохнул он мне в лицо. — Целок у меня ещё не было.

Я сжала деревяшку в руке… Но вдруг тренькнул колокольчик входной двери. И Лёвин оттолкнулся от стола и пошёл, даже на меня не глянув.

— Всё? Я свободен? — зазвучал его голос из холла с большим прямоугольным фонтаном, даже двумя и стеклянным мостом между ними. Проходя мимо, я не могла не заметить, как тут было красиво. Но сейчас мне было не до красоты.

Я не побежала смотреть с кем он говорит. Я судорожно осматривала стол в поисках каких-нибудь колюще-режущих предметов. Но ножи стояли на другом столе, а мне попался только кухонный термометр — тонкий железный штырь, на конце которого закреплено электронное табло с кнопочками.

Его я и приколола в складках платья. И только успела расправить пышную юбку, как в кухню собственной персоной вошёл…

— Дядя Ильдар? — опешила я.

— Пшёл вон! — кинул он через плечо Лёвину. — Ну здравствуй, крестница!

— А ты что же здесь, а не на собственной свадьбе? — ощерился он гаденько, зло.

Я отодвинулась от стола и теперь пятилась в центр кухни. Но он равнодушно смотрел за моими перемещениями, словно они его совсем не беспокоили и не делал никаких попыток идти за мной.

— Всё предусмотрел твой чёртов жених. Всех обвёл вокруг пальца. Всё учёл. А это не смог, — довольно улыбнулся он. — Думал, дома ты будешь в безопасности? Думал, там тебя никто не достанет? Но недооценил, недооценил доброго дядюшку Ильдара.

Он упёрся плечом в косяк двери и наблюдал за мной как за зверушкой в клетке. Фирменный китель на нём едва сходился и пуговицы рубашки едва сдерживали живот, но в отличие от того дня, когда я видела его последний раз, Ильдар Сагитович был побрит, помыт, аккуратно подстрижен. И стрелки на брюках были отглажены до остроты. И начищенные туфли блестели.

— Хорошо выглядите, — упёрлась я спиной в стол, где Лёвин нюхал кокаин.

Большое окно перед ним в сад. А вот и барный стул — медленно обходила я стол — если смогу поднять и разбить стекло…

— Красивый дом. Ваш?

— Мой, — усмехнулся он. — Специально для тебя строил. Знал, что тебе понравится. Думал, вот исполнится тебе восемнадцать. Станешь ты моей женой. И будем мы жить-поживать, добра наживать.

— Серьёзно? — не смогла я сдержать смешок.

— А что? Не люб я тебе, да? — улыбнулся он добродушно и шагнул в кухню. — Но так это ж мелочи, что стар, некрасив. Это ж всё стерпится, слюбится, как народная мудрость гласит, — взял он из вазы яблоко, двигаясь вдоль стены, где было окно. С хрустом откусил. Остановился напротив меня, развернулся и положил яблоко на стол.