Патриция Хилсбург - Изгнание из Эдема. Книга 2
— А знаете, — сказал доктор, — я хочу рассказать вам один забавный случай…
— С удовольствием послушаю, спать мне уже, честно говоря, не хочется.
Роберт еще плеснул в стаканы виски и отставил пустую бутылку.
— Как-то, лет восемь назад, я плавал на военном корабле. А потом, по возрасту, я ушел с военной службы, но моря оставить не мог. Да и привык уже мотаться по всему свету…
— И что, вы устроились на пассажирский корабль?
— Не совсем пассажирский. Это было большое торговое судно, которое плавало в Северную Америку.
Так вот, мы ходили в Северную Америку. Представляете, какая там холодина!
Я всю жизнь прожил в Австралии, вернее, жизнь-то я провел в океане. Это я родился в Австралии, привык к теплу. А там этот бешенный холод.
Я вообще, честно говоря, поначалу не представлял, как там живут люди.
— Да, там, я думаю, холодновато, правда мне никогда не доводилось там бывать.
— Ничего, вы еще достаточно молоды и вам еще предстоит побродить по свету… Так вот, я к чему это вам рассказываю.
Однажды мы выловили одного моряка. Он плавал целый день в одном жилете — случайно свалился с одного нефтеналивного танкера. И его хватились только через несколько часов…
Мы его подняли, но он настолько окоченел и продрог, что не действовали никакие средства. Мы его растирали спиртом, давали ему виски, я делал ему укол — но что бы мы ни пробовали, ничего не помогало…
И я уже думал, что он погиб.
Слава богу, у нас на корабле был старый кок. Он посоветовал, чтобы мы положили этого морячка в постель рядом с женщиной.
— С женщиной?! — изумился Роберт.
— Да! С женщиной.
А у нас на корабле была только одна женщина — немолодая официантка.
— И что? Вы действительно положили?
— Да. Мы едва ее уговорили раздеться и лечь в постель.
— И чем все это кончилось?
— А кончилось это все прекрасно. Под утро моряк отошел, почувствовал, что рядом с ним женщина, и начал к ней приставать… Она едва отбилась от его назойливых поползновений.
Представляете, как мы радовались и как хохотала команда!
— Да, веселенькая история, — сказал Роберт. — Я думаю, что больше всех радовалась официантка.
— Почему официантка?! — удивился старый доктор.
— Потому что смогла остаться невинной.
— Вот этому-то она не радовалась… Потому что на следующее утро она оказалась в каюте этого морячка…
— Как это? — не понял Роберт.
— Она сама пришла к нему и решила искупить вину.
— А что было потом, док?
— Потом они вместе сошли на берег, и мы не видели ни этого морячка, ни нашей официантки…
— Наверное, ей очень понравилось отогревать замерзшего мужчину.
— Может и так… А что у вас в этом железном ящике, за который вы так цеплялись со своим приятелем? Я, честно говоря, поразился, когда мы тащили вас на борт. Вы были почти в беспамятстве, но вырвать у вас этот ящик из рук мы не смогли…
И поэтому, капитан приказал нам прекратить эти попытки и оставить вас в покое.
Роберт задумался.
— Знаете, доктор, там ничего интересного нет. Честно говоря, вещи, которые там лежат, принадлежат не нам, и мы только должны передать их на берег.
Их там очень ждут…
— Какие-то семейные реликвии?
— Можно сказать и так. Семейные реликвии.
— А знаете, какая семейная реликвия у нашего старшего механика?
— Я не знаю вашего старшего механика.
— Он возит с собой вот уже двадцать лет тяжелую бронзовую дверную ручку. Помните, раньше такие были? В виде львиной головы.
— Дверную ручку?
— Ну да. Обыкновенная дверная ручка.
— И что же, она ему помогает?
— Не знаю, просто он к ней привык. Он даже прячет ее под подушку. Вся команда смеется… Однажды кто-то решил пошутить и стащил у старшего механика его реликвию, его талисман…
— Вы не можете представить себе, что было у нас на корабле!
— И что же?
— Началось такое! Старший механик потерял сознание, когда понял, что у него украли его талисман… Ручку, конечно, сразу отдали.
И теперь он хранит ее не под подушкой, а в своем шкафу, а ключ носит на шелковом шнурке на шее.
— А чем эта реликвия ему помогает, доктор? Как вы можете это объяснить?
— Не знаю. Это привычка и, немного, внушение. А человек ведь может внушить себе все, что угодно. Вот он внушил себе, что, пока эта дверная ручка с ним, пока он может за нее держаться, в его жизни все будет хорошо. Все будет нормально. И он всегда сможет вернуться домой…
— Да, всякое бывает на свете… — задумчиво проговорил Роберт.
Старый врач вновь посмотрел на свои наручные часы и положил пальцы на запястье Денниса.
— Вот видите, я же говорил, что крепкий сон и укол помогут ему. Пульс нормальный… И я могу идти.
— Спасибо вам, доктор. Спасибо, что поговорили и немного развлекли.
— Ну что вы! А как вас зовут? — спросил врач.
— Меня зовут Роберт Халинген.
— Роберт Халинген… Я служил с одним Халингеном на военном корабле. Это был не ваш родственник?
— Знаете, доктор, по-моему никто из моих родственников не служил в армии. И они все боятся воды…
— Возможно, это однофамилец. Но тот Халинген был прелюбопытный тип… Может быть я зайду к вам завтра и расскажу кое-что.
— Конечно, доктор, заходите! А я запасусь виски, и мы сможем с вами хорошо побеседовать… Спокойной ночи!
Доктор тяжело поднялся, сложил свой чемодан и неторопливо и важно удалился. Роберт слышал, как поскрипывали ступеньки под грузными шагами доктора.
Потом он посмотрел на Денниса. Тот спал с выражением безмятежного спокойствия на лице. На лбу вздрагивала тонкая жилка…
— Скоро мы будем в Сиднее, — проговорил Роберт Халинген. — Начнется новая жизнь. Какой она будет без Сильвии…
Он сел на свою кровать и обхватил голову руками.
— Сильвии нет и никогда уже не будет в моей жизни… Ее не будет в жизни Денниса… Но в нашей-то памяти она останется навсегда! Как самое светлое и самое лучшее… Как самое чистое… Как то, о чем никогда невозможно забыть…
Он вспомнил слова Сильвии, которые она прошептала ему холодеющими губами, и слезы, которые никто сейчас не мог видеть, потекли из его глаз…
Деннис Харпер сидел в шезлонге на балконе отеля, откуда открывался великолепный вид на Сидней.
В голубой дымке на самом горизонте тонули белые силуэты домов.
За узкой зеленой полосой парка расстилался безбрежный океан.
Деннис курил сигарету и без внимания просматривал последние газеты.
Наконец, это бесцельное занятие ему наскучило окончательно. Он скомкал газету и отбросил ее в сторону.
