Мое темное желание (ЛП) - Хантингтон Паркер С.
Двадцать минут спустя я остановилась перед домом моего детства. Я стояла на той самой ступеньке, на которой меня бросили в младенчестве.
Внезапно я не смогла понять, почему я вообще хотела жить здесь. В душе зашевелилось сожаление.
Возможно, мне не стоило отказываться от приглашения Зака присоединиться ко мне, но я должна была постоять за себя. Если я не научусь сейчас, то буду полагаться на него всегда.
Я вставила ключ в отверстие и повертела его, но обнаружила, что Вера сменила замки. Облако холодного конденсата пронеслось по моим губам, и я рассмеялась про себя.
— Конечно. Неважно. — Я бросила ключ на коврик и стала колотить кулаком по двери, пока она не зазвенела. — Это твой дом только на бумаге. Тебе здесь никогда не были рады.
Тапочки застучали по твердому дереву.
— Кто-то проснулся сегодня и выбрал насилие. — Табби застонала по ту сторону двери. — Черт возьми, потише. Я уже иду.
— Ты что, не спросила меня, чего я хочу? — раздался голос Регины сверху, вероятно, в ее комнате. — Что это за шум? Кто умер? Пожалуйста, скажи Фэрроу.
Не то чтобы мне нужна была еще какая-то причина для злости, но я ее получила.
Табби распахнула дверь и увидела, что я стою на крыльце, живая и невредимая, и машу ей в ответ.
Она сморщила нос: от одного моего присутствия здесь явно несло перегаром.
— Вспомнили о дьяволе.
— Лучше быть дьяволом, чем обычной сукой. — Я обошла ее и вошла в дом. — Где твоя мать?
В ноздри ударил кислый привкус разлагающейся пищи. Толстый слой пыли покрывал скамейку у входа.
Пахло мокрым мехом, хотя женщины Баллантайн любили животных только на своих тарелках и шубах.
Как и следовало ожидать, после моего ухода никто не удосужился прибраться.
Табби бежала за мной в гостиную, задыхаясь, пытаясь угнаться за моим шагом.
— Мама сменила замки.
Ни хрена себе.
По лестнице загрохотали шаги. Через несколько секунд Регина завернула за угол.
— Ты не имеешь права здесь находиться. — Она дернула меня за рукав куртки, но я оттолкнула ее. — Ты разрушила наши жизни. Ты бросила компанию, и теперь мы нищие.
— И ты подаешь на нас в суд? — Табби раскинула руки, пытаясь помешать мне перейти в комнату. — Ты должна подать в суд на того, кто первым подстрижет твои волосы, ты, ужасная ведьма. Они хоть прямые?
Для начала я сама постриглась с помощью одной из тех заколок, которые обещали прямую стрижку. Полагаю, у меня было дело и против них.
Я шагнула в гигантский промежуток между вытянутой рукой Табби и телевизором.
— Ты хотела, чтобы я была твоей горничной.
— Это называется расплатиться с долгами.
— Долгами? Это не я одета в Prada. — Я наклонила голову, разглядывая ее блузку. — Ну, я полагаю, теперь это Frada.
— Да, долгами. — Регина вскинула руки вверх. — Папочка и мамочка оплатили счет за твою маленькую поездку в Корею. Он практически истекал кровью ради тебя. Ты знаешь, сколько денег стоила эта школа? Мы даже не могли позволить себе содержать моих лошадей.
— Ничего.
— А?
— Ничего, потому что у меня была полная стипендия. — Я заглянула в столовую, обнаружив, что гостиная пуста. — А лошади ушли в центр конной терапии, потому что ты их никогда не кормила.
— У меня была школа.
— У меня тоже. — Я повернулась, вцепившись в лицо Табби. — Я уехала в Корею только потому, что ты каждую свободную минуту напоминала мне, что я не часть этой семьи.
Она и Регина последовали за мной на кухню. Я осмотрела комнату и обнаружила горы картонных коробок, сваленных в кладовке.
Я повернулась к ним.
— Вы переезжаете?
— Мы больше не можем позволить себе этот дом, не так ли? — Чтобы доказать свою точку зрения, Регина протиснулась мимо меня и заклеила полупустую коробку, в которой было достаточно токсичной энергии, чтобы зажечь Вегас. — Одно только ТСЖ стоит восемьсот баксов в месяц.
Табби присоединилась к ней, закрывая коробки, в которых почти ничего не было.
— Мы сдадим его в аренду и переедем в квартиру, чтобы иметь возможность покупать продукты. Теперь довольна?
Нет, вообще-то.
Я не получала никакого удовольствия от их несчастья. Я лишь хотела, чтобы они перестали портить мне жизнь. А вот Вера…
Я взяла свободную коробку и набила ее своими вещами.
— Где ваша мать?
Хотя они не имели права выгонять меня из дома, которым я владела, я не доверяла им, что они не выбросят мои вещи.
— Ее нет дома, — солгала Табби в тот самый момент, когда из гаража ворвалась Вера, потная в своем обтягивающем боди с зебровым принтом.
От одного только дыма ее лака для волос у меня закружилась голова.
— Девочки, вы должны помочь мне с коробками… — Ее слова замерли в горле, как только она заметила меня. — Что ты здесь делаешь, маленькая дрянь?
Похоже, перчатки были официально сняты.
— Собираю свои вещи. — Я открыла шкафчик над раковиной и достала свою любимую тарелку с Микки-Маусом, которую папа хранил, потому что знал, что я люблю есть на ней жареный сыр. — О, и сообщить кое-какие новости.
— Дай угадаю — мне стоит ожидать приезда шерифа в ближайшее время? — Вера сложила руки, прищурив глаза, словно взводя пистолет. — Потому что я получила собственную юридическую консультацию…
— Я знаю, что ты его убила.
Наступившая тишина пропитала стены. Вера стала такого же оттенка, как и ее комбинезон. Табби и Регина переглянулись, перешептываясь о всякой ерунде.
Табби почесала висок. Регина откинула голову назад. Обе не выглядели особо осведомленными. Паника на их лицах говорила сама за себя.
Они понятия не имели, что сделала Вера.
— О чем ты говоришь? — Вера бросилась к раковине, едва успев наполнить стакан трясущимися руками. — Кого убила?
— У тебя так плохо получается. Всегда так было. — Я двинулась к лестнице со своей коробкой. — Вот почему папа отослал меня. Чтобы избавить меня от твоего так называемого воспитания.
Они втроем погнались за мной по ступенькам.
— Твоего отца убил камердинер. — Вера топала каблуками по твердому дереву, несомненно, оставляя вмятины. — Я не имею к этому никакого отношения.
— Кроме того, что заплатила камердинеру 200 тысяч за его проблемы, ты имеешь в виду. — Я повернулась, посылая ей милую улыбку в коридоре. — Да, в суде это не прокатит.
— У тебя нет возможности доказать эту чушь.
Я молнией пронеслась по коридору к своей комнате и распахнула дверь, на мгновение ошеломленная тем, что увидела.
— Где все? — Ненавижу, когда мой голос ломается.
Вера, Регина и Табби заполнили дверной проем, как вышибалы.
Не оставляя мне ни дюйма для побега.
На губах Табби заиграла довольная ухмылка.
— О, мы подумали, что это все мусор, и выбросили его.
— Прости, Фэр. — Регина осмотрела свои ногти в форме гроба. — Есть разница между винтажом и мусором.
— Твои вещи воняли. — Табби подергала большим пальцем за спиной. — Как из другого конца коридора. Отбеливателем. — Она вздрогнула. — У меня от него рвотные позывы.
Убийство первой степени — это пожизненное заключение, напомнила я себе, отстраняясь от них на случай, если я сделаю какую-нибудь глупость. Опустим срок до десяти лет, и я смогу взвесить все за и против.
Эти стервятники ничего не оставили.
Даже ворсинок не оставили.
Все мои воспоминания исчезли. Витрина с медалями за фехтование. Эпе, с которыми я соревновалась в детстве. Коробка с билетами на Бродвей, которые я сохранила после поездок в Нью-Йорк с отцом.
Исчезло, исчезло, исчезло.
Во всех вариантах мести, которые я придумывала, я всегда намеревалась взять только то, что папа хотел, чтобы у меня было. Я бы никогда не сделала ничего подобного с ними.
По моим щекам разлился жар, такой горячий, что я боялась, что моя голова сгорит на месте.
— У тебя нет доказательств. — Вера шагнула за дверную раму, тесня меня. — Этой лжи, которую ты изрыгаешь под моей собственной крышей.
