Анна Берсенева - Ревнивая печаль
– О, конечно! – воскликнула Натали, и улыбка осветила ее лицо, теперь показавшееся Лере еще более юным. – Вы тоже – мне «ты»!
– Сколько с тобой детей, Натали? – спросила Лера.
– Всего десять человек – ты видишь, автобус почти пустой. Это только часть группы, и, конечно, главный руководитель не я. Мы вышли из Кремля, погуляли по Красной площади, сфотографировались. Но все время шел дождь, и мы гуляли недолго. Потом сели в автобус и стали ждать, когда остальные придут из Оружейной палаты. И вдруг вошел этот человек… А это Отиль. – Натали кивнула на беленькую девочку, внимательно слушающую их разговор. – Она очень способная девушка, очень! Она стала так хорошо говорить, после того как жила в московской семье…
Сидя вполоборота и болтая с Натали, Лера краем глаза приглядывалась к террористу. Конечно, она ничего не понимала в террористах, но и не требовалось большого опыта, чтобы понять: он – полный дилетант, и вся эта страшная авантюра удалась ему только чудом. Он не слишком внимательно наблюдал за салоном, в руке держал не гранату, а пистолет, который профессионал легко выбил бы у него одним ударом или выстрелом.
«Его счастье, что он не показывается и что занавески задернуты, – подумала Лера. – А так бы уже давно… Его счастье… А наше-то?.. И сколько нам вот так сидеть, и что будет потом? Неужели повезут его в аэропорт? Так ведь, глядишь, и правда с ним лететь придется… А если не повезут – что тогда?»
– Моя бабушка была из очень хорошей семьи, – рассказывала Натали. – Мне показали наш московский особняк на улице… – Натали замялась, вспоминая. – Переулок… Апельсиновый?
– Апельсиновый? – удивилась Лера. – Где это такой?
– Может быть, не совсем так… Померанец?
– А! – догадалась Лера. – Померанцев переулок! Это на Пречистенке. Лопуховский, Померанцев, Мансуровский…
Как струны звенели любимые названья.
– Да! – обрадовалась Натали. – Там теперь банк. Это грандиозный дом! Я думаю, когда-нибудь банк выплатит мне компенсацию, – лукаво улыбнулась она. – Ведь я имею право по закону как наследница, не так ли?
– Несомненно, – улыбнулась в ответ Лера. – Наши банки – образец законопослушания.
– А мне так понравилось в Москве! – печально сказала Отиль. – Так жаль…
– Ничего. – Лера ободряюще взглянула в расстроенное девочкино личико. – Ты приедешь еще раз! И в следующий раз все будет прекрасно.
– Мои родители больше не отпустят, – вздохнула Отиль.
– А я их сама попрошу, – заверила Лера. – Я сама к ним приеду со своей дочерью, и мы вместе их уговорим! Где они живут, в Париже?
– В Тулузе. Вы правда приедете к нам, мадам? – обрадовалась Отиль. – У нас очень красиво!
– Я знаю, – кивнула Лера. – Я была в Тулузе.
«Как на Аленку похожа! – подумала Лера. – Подружились бы… Что она там, интересно, делает? С Севой, наверное, рыбу ловит на спиннинг…»
Лера постаралась не думать об этом.
Вдруг Отиль побледнела и закашлялась. Тут только Лера уловила запах папиросного дыма.
– Он курит что-то невыносимое, – прошептала по-французски Натали. – Это невозможно выдержать!
– Почему же вы ему не сказали? – возмутилась Лера.
– Я думала, может быть, лучше не раздражать его… – растерянно произнесла Натали.
Лера обернулась к террористу.
– С ума ты сошел! – сердито сказала она. – Полный автобус детей, окна закрыты! Что это за дрянь ты куришь?
– Дрянь! – обиделся тот. – Оно ясно ж, «Беломор» не «Мальборо», ну так что? Уже наших папирос покурить нельзя простому человеку?
Лера усмехнулась.
– Три миллиона тебе принесли! Ты не мог на пять баксов попросить нормальных сигарет? Ох и бережливый ты, задушит тебя жаба! Как тебя зовут, кстати? – спросила она.
– Петр… – Кажется, он слегка растерялся от ее слов. – Правда, не сообразил насчет сигарет… А у тебя нет случайно? – просительно поинтересовался он.
– Нет, – отрезала Лера. – Бросай, Петя, курить, береги здоровье.
Сигареты остались в забытом дома плаще, а Митина пепельница лежала в кармане пиджака. Лера прикоснулась к ней пальцами.
– Вы совсем его не боитесь? – снова по-французски, удивленно и восхищенно, прошептала Натали.
– Его нельзя бояться, – мягко объяснила Лера. – Я боюсь за вас, это так. Но его… Он ничтожный человек, неужели вы не видите?
– Но он может нас убить, несмотря на свое ничтожество!
– Не может, – сказала Лера решительно. – Ничтожный человек не может нас убить, мы ему не позволим.
Конечно, она говорила полную глупость и прекрасно это понимала. Саню убили ничтожные люди, самых хороших людей убивали ничтожные люди, и все убийцы ничтожны… Но ей надо было что-то говорить, надо было как-то успокаивать Натали, которая с трудом скрывала свой испуг.
В чем Лера ее не обманывала – это в том, что сама она действительно не испытывала ничего похожего на страх перед этим ничтожеством. Ей было не до него.
Сначала, когда она отломала каблуки, взяла в руки неподъемный кейс, когда террорист втащил ее в автобус, – Лера еще была отвлечена всем этим от того, что происходило с нею на самом деле, что было для нее единственно важным.
Но теперь, в душной полутьме автобуса, все словно вернулось на круги своя. И Лере не хотелось ни болтать с Натали, ни разговаривать с доморощенным террористом Петей.
Все снова стало неважным и ненужным по сравнению с тем, что происходило в ее душе. Она даже удивилась этому, но как-то мимолетно. А потом перестала удивляться тому, как соединяется в ней напряженная готовность ко всему – и погруженность в себя, в свои невеселые мысли.
Лера думала обо всем, что казалось ей невозвратным.
Они так мало ездили куда-нибудь с Митей вдвоем! Да можно считать, никуда и не ездили – только та неделя в альпийском поселке… У Мити был расписан каждый день, и Лера только удивлялась: как это он, с его любовью к неожиданным поступкам, с его легким, стремительным вниманием и способностью погружаться в то, чего никто не слышит и не видит, – как он выдерживает жесткую сетку, которая словно накинута на его жизнь?
Приимчивость к самым невероятным проявлениям жизни действительно была едва ли не самой главной ее чертой, Лера правду сказала однажды Сане. И все, что чувствовал Митя, сразу ложилось ей на душу, становилось ее чувством, как будто уловленное особой антенной. Но его жизнь оставалась так же непонятна ей, как скрытые уголки его глаз…
Она почувствовала его сильное, неостановимое влечение к Тамаре – но объяснить его так и не смогла. И вот теперь, сидя в автобусе с детьми и террористом, Лера думала о том, что же повлекло Митю к этой женщине, оторвало от нее, Леры, сделало непроницаемыми его глаза.
