Кэти Хикман - Гарем
Стояла прекрасная безоблачная ночь, ни малейшего ветерка не тревожило ее тишины, ночное светило сияло во всем блеске полнолуния. Джамаль вынул из кармана астролябию и привычными движениями стал ее настраивать. Сначала он сложил вместе два металлических диска, вложив их в круглую внешнюю оболочку. Первым из них был тимпан или, иначе говоря, база с нанесенными координатами — широтой и долготой — Стамбула, а поверх него легла ажурная звездная карта, вся будто состоящая из сплошных завитушек, называемая рете. Часть рете составлял второй диск, меньшего диаметра, на котором была изображена линия эклиптики, большого круга небесной сферы, с отмеченными на ней двенадцатью знаками зодиака.
Когда прибор был собран, Джамаль поднял взгляд на небо и вновь, как всегда с ним бывало, испытал головокружительное чувство восторга перед его совершенной красотой. Звезды покрывали весь небосвод, наиболее яркие будто смотрели с высоты на землю и слали ей свой неземной красоты свет: Альдебаран,[66] Бетельгейзе,[67] Маркаб,[68] Алиот,[69] Вега.[70] Самые их имена казались ему подчас заклинанием, звучным, как строка стиха.
«Который из вас будет со мной сегодня, братья мои?»
Четким привычным движением ученый поднес к глазам астролябию, держа ее за металлическое колечко наверху, и стал вращать линейку с верньерами, алидаду, таким образом, чтобы щель на конце ее пришлась вровень с его глазом. Когда же определенный участок неба оказался в поле зрения, Джамаль, твердой рукой удерживая прибор от подрагиваний, стал наводить рете, медленно поворачивая ее диск так, чтобы правильно нацелить ту из острых стрелок-указателей, которая соответствовала именно данному участку небесной сферы. Выполнив несколько наблюдений, ученый отложил астролябию и только начал записывать показания прибора, как позади него раздался голос:
— Нужды нет в этом, Джамаль. Идет седьмой час после захода солнца, как раз тот, что вам нужен.
Астроном откликнулся, не отрываясь от своего занятия, в голосе его слышалась улыбка:
— Читать часы по звездам — это удовольствие, которое я могу делить с немногими.
— Даже горькие часы, а, Джамаль?
Астроном наконец обернулся, и, когда он отвечал посетителю, голос его звучал особенно мягко:
— Это не я сделал их такими, мой друг.
Темная фигура стояла в тени.
— Салам алейкум, Джамаль аль-андалусиец.
— Алейкум ассалам, англичанин, — отвечал тот, прижимая руку к сердцу и кланяясь посетителю. — Я уже стал терять надежду на то, что вы придете сегодня. Протекло много времени с тех пор, как мы с вами вместе в последний раз наблюдали за звездами.
— Вы правы. Может, даже слишком много, — ответил Пол Пиндар, выступая из тени и приближаясь к астроному. Некоторое время глаза гостя часто помаргивали от яркого света.
— Вы печальны лицом, друг мой. Вас что-нибудь огорчило на пути сюда? Не случилось ли чего с моим другом Джоном Керью? — Черные глаза андалусийца блеснули лукавой усмешкой.
— Нет, к счастью, Керью не попал ни в какую переделку. Пока, во всяком случае. Вы должны простить меня, Джамаль. Я еще не поблагодарил вас как следует за все, что вы сделали для него. А тем самым и для меня, конечно. Для всех нас.
— Но, боюсь, сделал я отнюдь не достаточно. Я говорю о том, о другом вашем деле, Пол. О девушке. В тот день, когда вы были здесь прошлый раз, мне показалось, что вы гневаетесь на меня. Я сожалею о своем вынужденном отказе.
— Прошу вас, не надо. — Пол мягко положил ладонь на руку друга. — Не говорите больше ничего. Это моя вина. Я намеревался просить вас о том, о чем просить не следовало.
Оба замолчали, устремив взгляды в высокое небо над головами.
— Как поживает Керью? Здоров ли?
— Вполне. Благодарю вас, он чувствует себя превосходно.
— Я так и предполагал, — улыбнулся ученый. — Не думаю, что какие-то несколько проведенных в чулане дней могли бы вывести нашего друга из равновесия.
— Вы правы, это так.
— А ваш посол, сэр Генри Лелло, он, я надеюсь, не воспринял это происшествие слишком серьезно? Отряды янычар у дверей британской миссии не напугали его?
— До возвращения Джона от вас мы сумели сохранить все в тайне от сэра Генри, так что с этой стороны ничего опасного. Мне рассказали, что великий визирь упомянул об этом случае, когда был с визитом у посла нынче утром, и принес свои извинения за происшедшую ошибку. Так что, в известном смысле, наше посольство даже осталось в выигрыше от всего случившегося. Механический орган починен и в ближайшие дни будет передан в дар султану. По всей видимости, это произойдет завтра.
— Сэр Генри готов вручить свои верительные грамоты?
— Да.
— Значит, все прошло хорошо?
— Да, в этом аспекте все удачно. — Пол мельком оглядел террасу, расположенную на плоской крыше дома. — Вы говорили, что намерены мне что-то показать?
— Да-да, непременно. Последние несколько месяцев я как раз работал над этим изобретением. И буду чрезвычайно рад, если первым увидите его вы.
С этими словами он протянул Полу незнакомого вида предмет, представлявший собой длинный узкий цилиндр, примерно двух футов в длину, слегка расширяющийся к одному концу и так же незаметно сужающийся к другому.
— Вот это? — Глаза англичанина засветились любопытством. — И как вы называете свою ярмарочную игрушку?
Он принял трубку из рук Джамаля и принялся ее рассматривать, поворачивая так и эдак.
— А-а, так вы, значит, уже видели такое? — Джамаль жадно впился глазами в собеседника.
— У лудильщика, думаю, видал, — весело ответил Пол, — да и в лавке славного мистера Пирла, что подле Епископских ворот. В той лавке, бывало, мистер Парвиш не раз возобновлял свои запасы очков для чтения.
Пол поднес трубку к глазам и осмотрел с обоих концов. Оказалось, что она состоит не из одного, а трех соединяющихся между собой цилиндров, обтянутых шагреневой кожей.
— Детская подзорная трубка, да, Джамаль? Очень неплохая работа, но я, признаться, думал, что вы по меньшей мере отыскали философский камень.
— На что он мне был бы нужен, если б я его и нашел, этот философский камень? Что за чепуху вы говорите? — сердито спросил астроном, отнимая у Пола подзорную трубу. — Между прочим, именно линзы очков и подали мне первоначальную идею. Но это отнюдь не детская игрушка, уверяю вас. Конечно, на вид она, может, и грубовата, но работа с ней ведь еще не закончена, Пол. Красота и мастерство исполнения придут позже. Суть ее в другом, видите, вот две самые обычные линзы, здесь и здесь. — Ученый указал на два прозрачных стеклянных диска необычной толщины, вставленных с каждой стороны в цилиндр. — Эта линза слабая выпуклая, а эта — сильная вогнутая. Взятые по отдельности они ничего удивительного собой не представляют, но стоит их сложить вместе, вот таким образом, и поднести к глазу ту сторону, в которую вставлена вогнутая линза, как… — Один конец цилиндра он поднес к глазам, а второй привычным движением поднял вверх, к небу. — Вот из-за этого зрелища я и пригласил вас ко мне. Посмотрите сами. Но она довольно тяжелая, поэтому воспользуйтесь-ка опорой. — Он пододвинул к Полу деревянный штатив и помог укрепить на нем подзорную трубу. — А теперь смотрите.
