Даниэла Стил - Кольцо
– Либман… – пораженно повторила Ариана, но быстро справилась со своими чувствами. – Вы не состоите в родстве с Рут и Сэмюэлом Либман? – Она не осмелилась упомянуть имя Пола.
Тамми спокойно кивнула. В лице этой женщины появилось какое-то странное выражение, которое Тамми не могла понять.
– Это мои дедушка и бабушка, только они умерли. Я их никогда не видела.
– А-а… – Ариана на мгновение онемела. – Значит, вы…
– Дочь Пола и Марджори Либман. А моя тетя Джулия живет в Лондоне. Может, вы с ней тоже были знакомы?
– Да. – Ариана страшно побледнела. Она, казалось, была близка к обмороку.
Тамми не знала, что именно так подействовало на Ариану. Девушка только поняла, что ее отвергли. Слезы отчаяния катились по ее лицу, когда несколько минут спустя она кружилась с Ноэлем в медленном танце.
– Тамми, ты плачешь? – Ноэль с ласковым недоумением посмотрел на нее. Она помотала головой, но отрицать очевидное было бесполезно. – Ну-ка, давай выйдем отсюда на минутку. – Они спустились вниз по лестнице и стали медленно прогуливаться в холле. – Что случилось, детка?
– Твоя мать ненавидит меня.
При этих словах из горла ее вырвалось сдавленное рыдание. Господи, как же она мечтала, чтобы все было хорошо! Тамми знала, как близки Ноэль и его мать; именно поэтому для девушки было так важно понравиться Ариане с самого начала. Но теперь все кончено.
– Ты видел выражение ее лица, когда ты произнес мою фамилию? Она чуть в обморок на месте не упала, узнав, что я еврейка. Разве ты ей об этом не говорил?
– Ради Бога, Тамми, мне и в голову не пришло! На дворе семидесятые годы! Быть евреем – не такое уж страшное преступление!
– Для тебя, может быть, но не для нее. Точно так же моих родителей привело в шок известие о том, что ты немец. Но по крайней мере я их хотя бы предупредила! Почему же ты не подумал о своей матери? Господи Боже, она антисемитка, а ты даже не подозревал об этом!
– Нет! Ты еще скажи, что моя мать нацистка!
Этого Тамми не думала, но ведь отец назвал тогда Ноэля именно так.
– Ноэль, ты ничего не понимаешь.
Дрожа всем телом, она стояла и смотрела в окно на спешащих по улице людей.
– Все я понимаю. Я отлично понимаю, что ты наслушалась этой чепухи от своих родителей. Тамми, это их война – не наша. Мы просто люди: черные, белые, коричневые, желтые, евреи, ирландцы, арабы. Мы все – американцы, вот в чем заключается прелесть нашей страны. И все остальное не имеет никакого значения.
– Для них имеет.
Тамми вновь вспомнила выражение лица Арианы и в отчаянии заломила руки, но Ноэль крепко прижал ее к себе.
– Но ты веришь, что для меня это ровным счетом ничего не значит?
Она кивнула.
– Я поговорю сегодня вечером с матерью, прежде чем они уедут в аэропорт. Посмотрим, права ли ты.
– Я знаю, что права, Ноэль.
– Не будь такой самоуверенной.
Но Тамми отказалась возвращаться обратно. Они на минутку поднялись наверх, Тамми взяла свое пальто и, вежливо попрощавшись с его матерью, ушла. Ноэль усадил ее в такси.
– У тебя очень хорошенькая подружка, Ноэль, – довольно натянуто проговорила Ариана, когда они вернулись из отеля и расположились все вместе в гостиной. До отъезда в аэропорт оставалось три часа. В свой медовый месяц молодожены собирались поехать в Европу, но были намерены посетить только Женеву и Рим.
– Кажется, она очень милая девушка.
Но после этих слов Арианы в комнате повисло неловкое молчание. Во время праздника Макс и Ариана улучили минутку и обсудили случившееся.
Стоя у камина, Ноэль смотрел на мать, и выражение его глаз недвусмысленно говорило о том, что юноше непонятен ее тон.
– Тамми считает, что не понравилась тебе, мама. – Ответом было молчание. – Потому что она еврейка. Она права?
Вздрогнув от подобного обвинения, Ариана медленно опустила глаза.
– Мне очень жаль, что она так думает, Ноэль. – Потом она снова подняла глаза на сына. – Нет, совсем не поэтому.
– Значит, все же наполовину Тамми права – она тебе не нравится?
Ариане трудно было продолжать: мальчик выглядел таким рассерженным и обиженным.
– Я этого не говорила. Девушка очень милая. Но, Ноэль… – Она взглянула ему прямо в глаза. – Ты должен прекратить встречаться с ней.
– Почему? Ты что, шутишь? – Он оставил свое место у камина и нервно зашагал по комнате.
– Нет, не шучу.
– Тогда объясни толком, что происходит? Мне двадцать шесть лет, а ты будешь указывать мне, с кем встречаться, а с кем – нет?
– Я делаю это для твоего же блага.
Оживление, владевшее Арианой весь вечер, спало, и она казалась сильно уставшей и какой-то разом постаревшей. Макс подошел и участливо сжал ее руку, но даже он не мог утешить ее, ведь сейчас Ариане предстояло сделать больно собственному сыну.
– Черт возьми, не лезь в мою жизнь!
Ариана слегка вздрогнула.
– Очень сожалею, что слышу это от тебя. Но дело в том, что тебе будет еще больнее, когда ее отец узнает, кто ты такой, Ноэль. Хорошо бы тебе понять это.
– Но почему? – вырвался у Ноэля мучительный возглас. – И откуда, черт побери, ты вообще что-то знаешь о ее отце?
Воцарилось долгое молчание. Макс уже было совсем собрался прийти на выручку Ариане и прервать паузу, но она спокойно подняла руку, жестом останавливая его.
– Я была замужем за ним. Давно, когда только приехала в Штаты.
Ноэль ошеломленно замер, потом буквально рухнул в кресло.
– Ничего не понимаю.
– Да, милый, – мягко произнесла Ариана. – Мне очень жаль. Я не предполагала, что придется когда-нибудь рассказать тебе об этом.
– Но разве ты не была замужем за моим отцом?
– Конечно, была. Но здесь, в Америке, я оказалась уже будучи вдовой. Я была перепугана до смерти и тяжело больна. Я перебралась сюда на корабле, зафрахтованном Женским обществом взаимопомощи. Вряд ли оно существует по сию пору, но тогда оно имело большое влияние. Я подружилась с одной чудесной женщиной. – Ариана задумалась на мгновение, с горечью вспомнив слова Тамми о том, что Рут умерла. – Рут Либман. Это бабушка Тамары. И семья Рут решила взять меня к себе. Они прекрасно ко мне относились. Нянчились как с ребенком, все покупали. Они полюбили меня. Но вся семья не испытывала и тени сомнения в том, что я еврейка. А я тогда была слишком глупа и не рассеяла вовремя это роковое заблуждение.
Ариана надолго замолчала. И потом поглядела прямо Ноэлю в глаза:
– У Рут и Сэмюэла был сын. Он вернулся с Тихого океана после ранения. И он в меня влюбился. Мне было двадцать, ему всего двадцать два. После твоего отца… понимаешь… он казался мне совсем мальчишкой. Но он был очень милый; к тому же девушка, с которой он обручился перед войной, его бросила. А я, – Ариана судорожно сглотнула, – я как раз обнаружила, что беременна тобой, Ноэль. Я собралась уже уйти от них, но… почему-то… сама не понимаю, как это произошло… Пол попросил меня стать его женой. Все казалось таким простым и очевидным. Я не смогла бы одна вырастить тебя, а выйди я замуж за Пола Либмана, я обеспечила бы своего ребенка абсолютно всем. – По щеке Арианы скатилась слеза. – Я считала так: он даст тебе все, что не смогла бы дать я, а я буду всю жизнь ему за это благодарна. – Она продолжала утирать слезы. – Но однажды за две недели до твоего рождения он пришел домой и застал меня врасплох, когда я рассматривала фотографии твоего отца. И все рухнуло. Больше я не могла ему лгать. Я рассказала правду. И конечно, он узнал, что ребенок не его, а Манфреда. – Казалось, Ариана не видела никого перед собой, голос ее звучал глухо. – В тот же день он ушел. Больше я никогда его не видела. Он общался со мной лишь через адвоката. – Она говорила еле слышно. – С тех пор я не встречалась ни с кем из этой семьи. Для них я нацистка.
