Это несерьёзно - Ольга Вечная
Матвейченко Игорь Степанович — имя на правах. Если забить его в гугл, то вылезет страница из Википедии с моим фото и информацией о том, что у меня, то есть у Матвейченко, якобы сеть ресторанов «Абсолют».
Пока люди будут безоговорочно верить Википедии, можно притворяться кем вздумается.
Иду к лифту, нажимаю на нужную кнопку. Ни на одну камеру я не попаду, но это выяснится уже позже, когда меня здесь не будет.
Захожу в сам клуб, и ситуация повторяется: девчонки на ресепшене находят меня в базе данных и выдают ключи от раздевалки. Бедняжки зевают, спортклуб круглосуточный, но это не значит, что они не хотят спать. Они все здесь ненавидят моего отца, потому что он один из немногих, кто приезжает столь рано.
Другой возможности пересечься у нас не будет, а надо задать ему единственный, но важный вопрос, который я озвучиваю сразу же, едва мы сталкиваемся нос к носу.
— Ты видел экспертизу или нет?
Отец меняется в лице. Говорить не хочет, отворачивается, угрожает охраной, полицией и всеми земными карами. И это ранит. Блядь, до сих пор ранит, потому что, хотя с Николаем Черных, более известным под ником Человек, мы хорошо поладили и даже провернули революцию внутри «Звезд», отец у меня по-прежнему один. И всегда будет один.
Сейчас он стоит передо мной и избегает зрительного контакта.
Требует убраться немедленно.
— Ответь, и я уйду. Мне пиздец как нужна эта правда. Ты видел экспертизу? Я десятки раз у тебя спрашивал, и каждый из них ты отмалчивался, давая понять, что видел и что в смерти Аси есть моя вина. Я жил с этой ответственностью. Так видел, блядь, или нет?
— Убирайся на хрен! Я тебя не знаю и знать не хочу!
Едва удерживаюсь, чтобы не толкнуть его. Вдох-выдох. Говорю максимально спокойно:
— Ты меня вырастил, сформировал мою личность, и ты всегда будешь одним из самых важных людей в моей жизни. Я любил и уважал тебя, как никого другого. Ты… лет до шестнадцати был для меня богом, даже несмотря на то, что гулял от моей матери направо и налево, компенсируя бесплодие или что там тебя ело. Ты был для меня всем. Так хотя бы во имя того периода скажи честно, ты видел эту ебаную экспертизу своими глазами или нет?!
Отец отворачивается, будто смутившись. Словно не ожидал именно этих слов. Но меня достало играть роли, достало притворяться и игнорировать.
— Я тебе верил и, наверное, всегда буду верить, — продолжаю говорить. — Мне надо знать.
— Не видел.
Чувствую ошеломление. Качаю головой и отхожу в сторону. Упираюсь рукой в шкафчик, обдумывая услышанное. Мать Аси, получается, сказала правду. Ася болела. Я с ней ничего не делал.
Кожу покалывает, внутри, по ощущениям, руины. То, на чем я пытался строить себя нового, на чем балансировал, те страхи, что держал в узде, — все разом рухнуло. Я нахожусь сейчас в таком сильном ахуе, что не могу подобрать слов для его описания. Примерно в таком состоянии на свет рождаются дети.
— Сервера форматнули, бумагу сожгли, — произносит отец. — Ты как позвонил и сообщил, что случилось… боже, никогда не забуду твой потерянный голос, он до сих пор в ушах стоит. Я поднял все связи. Ты был моим единственным сыном, моим дорогим ребенком, и в тот момент мне было плевать, сделал ты с этой девкой что-то или нет, я должен был вытащить тебя любой ценой. Времени размусоливать и рефлексировать не осталось, счет шел на минуты. Действовали быстро и грязно. Я кого смог найти за сутки, с теми и работал. Сам понимаешь, как это сложно было тогда, да и сейчас. Хакеры не смогли ничего вытащить, просто уничтожили улики.
— Так какого хрена ты лишь молчал, когда я спрашивал? Какого. Блядь. Хрена? Я сам себе все придумал. Я так часто прокручивал в голове наши с ней последние дни, что начал выдумывать, как бью ее. Мне это снилось, я просыпался в ужасе.
— Чтобы ты понимал! — срывается отец и орет. — Понимал, что натворил! Чтобы ты не забыл эту девчонку, словно ее не было! Чтобы сделал выводы на будущее! Это твой урок.
Вновь качаю головой.
— Ты мне жизнь сломал своим уроком. Я… рядом с женщиной спать не мог. Чуть было не отказался от настоящей любви для ее безопасности. Я перепробовал ебаный гипноз, терапию и магию. Я к психиатру ходил. А ты… преподал урок?
— А что с ней, по-твоему, случилось?! Она была здорова и счастлива до встречи с тобой! Я тоже тебя любил, пока ты не начал все эти штуки в компьютере делать! На кого ты сейчас работаешь? «Черные звезды» тебя покрывают?
— Больше не нужно бояться Звезд, они не имеют значения.
— Вот как.
— Гризли их сожрали. — Кладу диктофон на лавку и говорю: — Я тебе кое-что принес. Послушай. Если смелости хватит.
Разворачиваюсь и ухожу. Но перед этим бросаю:
— Я прощаю тебя. Но мне жаль, что ты так и не смог мне поверить.
Мягко закрываю дверь. Точно так же беспрепятственно покидаю здание и сажусь в машину.
***
Утренний свет пробивается сквозь шторы и падает на плечи Кристины. Птенец во сне хмурится, будто решает важные задачки, а я так и стою оторопело, пытаясь расстегнуть рубашку, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть. Любуюсь ее красотой.
Моя. Я просто подойду и поглажу. Сейчас. Потому что моя.
Думал, что не сядет в машину, что никакие цветы в мире — а в этом загородном доме, где мы провели ночь, их до хера, — не заставят ее выбрать такого, как я. По сути, бандита, хоть и с приставкой «кибер». Спасшего «СоларЭнерджи», но попавшего в пожизненный розыск.
Кристина вдруг вздрагивает, начинает оглядываться.
— Эй, ты чего? — Поспешно стягиваю рубашку с плеч и сажусь рядом, обнимаю. — Сон приснился?
— Демьян! Я тебя потеряла.
— Отъезжал по делам.
— Никогда больше так не делай!
— Не отъезжать по делам?
— Заткнись.
Что я и делаю, целую ее и прижимаю к себе. Птенец сладко дрожит — снова, как будто это наш первый раз. Всегда дрожит от удовольствия, и эта ее особенность, как обычно, рвет душу в клочья. Сейчас как-то особенно сильно. У меня больше нет под ногами фундамента.
Да, согласен, прошлый был так себе, сооружение часто шаталось, и я уж точно не стану скучать по той жизни. Хочу новую, она полностью
