Между морем и ветром - Иринья Коняева
– Ау! Ау! Ксюнь! – звала подруга. – Витаешь в облаках, я смотрю. Ты мне не рассказала, как прошла встреча с родителями его. Помню, ты рассказывала, что, по заверениям Насти, его мама должна носить тебя на руках.
– Хе–хе–хе! Как бы не так! Я очень понравилась отцу, но есть подозрение, что он просто думает, будто это я подговорила Севу идти к нему под крылышко служить. Не суть важно. Отец у него такой суровый дядя, без спроса в туалет страшно сходить. Но ты ведь меня знаешь, – Ксюша посмотрела на подругу, и та понимающе улыбнулась, высунув кончик языка. – Ага. Я сперва побоялась, потом освоилась и уже вела себя поспокойнее.
– А мама его? – поторопила Юлька.
– Мама… Ой, мама… – девушка закатила глаза и тяжко выдохнула. – Сева похож на неё, только она чуток стервозная. Сразу мне начала выговаривать и едва ли не приказывать, как я должна обращаться с её сыночком. Я сначала очумела, если честно. Не знала, как реагировать на такое неприкрытое хамство.
– И её никто не заткнул? – Юля понизила голос до едва различимого шёпота, будто Сева сидел в кухне и мог подслушать.
– Ой, да я почти сразу поняла, что это проверка. Сева бы вступился, да и отец его не из тех, что будут выслушивать гадости, тем более поощрять такое поведение у собственной жены. Я вежливо и корректно ответила ей, как считала нужным, Сева положил мне руку на колено, и я вообще осмелела. Так что закончили мы довольно дружелюбно.
– Ну, может, ты ей действительно понравилась и на руках тебя начнут носить, просто спустя время, когда окончательно уверятся, что ты не ради денег с ним встречаешься или ещё из каких–то корыстных побуждений, – Юля временно позабыла о своих проблемах, и её природный оптимизм брал верх.
– Посмотрим. Пока я не горю желанием лишний раз с ней общаться. Сева ржёт, но мне ничего не говорит. Ой, ты знаешь, я почему–то на её счёт не переживаю совсем. Сева не маменькин сынок, у него своё видение мира, и на его мнение очень сложно влиять, плюс он не скандальный. Думаю, если мы не сойдёмся с его мамой, он даже слова мне не скажет. Для него личное пространство – это святое. Не сошлись и не сошлись, главное – чтобы его этим не грузили. Всё. Любой другой бы переживал, но не он, – Ксюша зевнула. – Извини, у меня уже хронический недосып.
– Бурная личная жизнь? – Юлька приложила некоторые усилия, чтобы фраза не прозвучала завистливо
– Ага, особенно на работе. Налоговая проверка – зло.
Подруги болтали обо всём на свете и никуда не торопились. Сева специально уехал по делам, чтобы им не мешать, и девушки были предоставлены друг другу на весь день. Под задушевный разговор Ксюша, наконец, закончила раскладывать вещи, убрала, приготовила обед, а потом и ужин.
Юля уехала только когда совсем стемнело. Жизнь уже не казалась такой паршивой, даже наоборот, Ксюша ненавязчиво умудрилась её переубедить, сместить акценты, и будущая мать радовалась малышу и тому, что не связала свою жизнь с нелюбящим и ненадёжным мужчиной. А мама, мама никуда не денется, рано или поздно ей придётся принять внука или внучку.
По пути домой Юлю озарила идея поговорить с мамой прямо сейчас, не откладывая. Она понимала, что встреча, скорее всего, испортит ей настроение, но что–то во всей этой ситуации было не так, и девушка горела желанием разобраться раз и навсегда.
Особой близости с матерью у них не сложилось, но и чужими людьми они никогда не были. И если она по своей нынешней эмоциональной нестабильности просто рыдала, Ксюша небезосновательно удивилась поведению Раисы Григорьевны, мамы лучшей подруги.
– Это не похоже на тётю Раю, хоть убей. Юль, что–то не то.
Эти слова никак не выходили из головы оказавшейся в непростой ситуации девушки. Поднимаясь по ступеням тёмного и вечно сырого подъезда, она то и дело твердила: «что–то не то, что–то не то».
Маме она скинула сообщение, что заедет, поэтому даже не догадалась позвонить в дверной звонок. Ключи от родительской квартиры она так и носила в сумочке и без задней мысли ими воспользовалась.
Из проёма пахнуло борщом и чесночными пампушками – привычный и любимый с детства запах – и Юля улыбнулась. Как бы ни вела себя в последнее время мама, а дома было хорошо.
Из кухни доносились ничем не примечательные звуки готовки – мама что–то тёрла, мешала обычной столовой ложкой борщ в огромной кастрюле с ромашками (а борщ варился только в ней), ложка громко звякала о стенки кастрюли, намекая, что мама взволнована или сильно не в духе.
Юля и не придала бы этому значения, только вот голос отца был очень и очень странным. Слов она пока не слышала, но интонация и тембр сильно отличались от обыденных, вызывая тревогу.
Она не шла на цыпочках, не собиралась подслушивать, прячась за дверью, но её появление оказалось для родителей внезапным.
– Рая, ты обязана ей рассказать и объяснить. Нельзя так поступать с родной дочкой.
Юля только собралась спросить, о чём речь, как мама огрызнулась на отца через плечо: «Она тебе не родная!»
– Я её принял как свою дочь и люблю её, а вот ты с ней поступаешь как мачеха! – голос отца – отца ли? – звенел от негодования.
Он стоял рядом с женой, активно делающей вид, что её ничего не смущает. Раиса тёрла морковь, доставала и убирала специи и всячески показывала, что останется при своём мнении, даже особо не спорила. И на мачеху тоже никак не отреагировала.
– Может, она мне и не мать вовсе, – Юля шмыгнула носом.
Услышанное просто никак не укладывалось у неё в голове. Как так? Она всю жизнь обожала отца, и он её тоже. Никогда, ни при каких обстоятельствах не могла она подумать, что такое возможно. Ведь они были так похожи! И внешне, и по характеру. Она прекрасно помнила, как в детстве все шутили: «Ой, Рая, да дочка–то не твоя, копия Витьки» или говорили: «Похожа на отца – значит будет счастливой».
Да и вообще, это не могло быть правдой! Никак не могло! У Ксюши брат нарисовался, что, впрочем, не так уж невероятно, учитывая, что отца своего она никогда не знала, но всё же. А тут и у неё самой… такое!
– Юля! – мама обернулась стремительно, побросав всё на стол и не подумав вытереть руки. – Доченька, извини! Боже, да за что же мне это? Ну
