Бог Боли - Рина Кент

— Я убью тебя, — процедил дедушка Агнус, а затем пристально посмотрел на своего мужа. — И перестань улыбаться.

— Да ладно, это забавно, — дедушка Итан поглаживает его руку. —Если бы я знал, что ты все эти годы так ревновал, я бы что-нибудь с этим сделал.

Дедушка Агнус не выглядит забавным, он встает, бросает последний взгляд на дедушку Джонатана и уходит, кивнув в мою сторону.

Дедушка Итан ударяет дедушку Джонатана по плечу.

— Я твой должник, Джонни, — затем следует за своим мужем.

Он останавливается у входа, похлопывает меня по руке и уходит.

— Кучка маленьких засранцев, — бормочет дедушка себе под нос, вставая.

— Тебе обязательно было это делать? — спрашиваю я.

— Как еще я могу добиться реакции от Агнуса? Хотя мне кажется, что я мог бы непреднамеренно оказать ему услугу и сблизить их. Жаль, что Итан так и не понял, как плыть по течению.

Он останавливается передо мной.

— Тебе что-нибудь нужно?

Кроме того, чтобы снова впасть в кому и никогда не проснуться? Я качаю головой.

— Если ты хочешь сбежать от родителей, приходи ко мне домой.

Дедушка ерошит мои волосы, как будто я все еще ребенок.

— Выздоравливай скорее, малыш. Я серьезно.

А потом он выходит за дверь, вероятно, чтобы забрать мою бабушку и уехать. Она была с мамой на каждом шагу, ухаживала за мной и заботилась о том, чтобы мне было комфортно.

Это значит, что она уделяет меньше внимания дедушке.

Он никогда не любил делить время бабушки с кем-либо, включая своих внуков. Кроме Глин. У нее всегда был пропуск в дедушкин особняк.

А теперь, видимо, и у меня, раз он пригласил меня к себе.

Я смотрю на дождь, рассеянно поглаживая Тигра по голове, когда входит мама с тарелкой, полной всевозможной еды.

На ней красивое белое платье, которое делает ее моложе. Темные круги и налитые кровью глаза в конце концов исчезли, когда меня выписали и она посвятила свою жизнь тому, чтобы стать моим личным поваром. Она очень плохо готовит, я имею в виду на самом деле плохо, но папа, Илай и я решили не говорить ей об этом.

Вот как мне удавалось есть все ужасные блюда Анники, когда все остальные избегали их как чумы.

Моя рана зудит от этих воспоминаний, покалывает и жжет, и мне требуются все силы, чтобы не разорвать швы.

Словно почувствовав мою беду, Тигр спрыгивает с моих колен и выбирает другой диван в качестве своего следующего спального места.

Мама ставит поднос на маленький столик передо мной и смотрит на дверь.

— Что случилось? Почему Агнус выглядел безумным, а папа, кажется, был рад этому? И связано ли это с самодовольным выражением лица Джонатана?

— Определенно. Но ты не захочешь об этом знать.

— Наверное, ты прав.

Она гладит мои волосы, убирая их с лица.

— Тебе нужна стрижка. Или нет. Мне нравится новый образ, вообще-то. Что скажешь?

— У меня нет предпочтений.

— Конечно, есть.

— Нет, мама.

— Хорошо, — медленно говорит она. — Ты хочешь вернуться на остров?

Я смотрю на крошечные капли дождя, которые осыпают высокие окна.

— Мне все равно в любом случае.

— Ты злишься на меня, Крей?

Мой взгляд скользит по ее лицу с выражением жалости , и я хмурюсь.

— Нет. С чего бы мне злиться?

— Потому что мы скрыли правду, и с тех пор, как ты об этом узнал, ничего хорошего не произошло.

Благодаря большому рту Лэндона, папа узнал все, что произошло, но мама все еще верила, что это было неудачное ограбление. Но у нее было предчувствие, что никто не говорит ей всей правды, поэтому Илай пересказал ей события.

Как и я, он не хотел подвергать ее здоровье опасности, но нам тоже не нравится скрывать от нее правду.

В конце концов, она — та женщина, которая дала мне безусловную любовь, когда ей это было не нужно.

— Я не злюсь на тебя, мама. Я злюсь на себя за то, что копнул глубже, за то, что не уважал твои желания и не оставил прошлое там, где ему и место. Если бы я знал, если бы сдался после твоих слов, я бы не стоял на этом промежуточном краю. Я бы не потерял... все.

— О, Крей. Ты не потеряла все, — она берет мои руки в свои. — У тебя есть мы. Что бы ни случилось, что бы ни говорил мир, природа или наука, ты мой сын. Ты стал моим сыном в первый день, когда я встретила тебя в той комнате в приюте. Ты был таким тощим и маленьким, но ты не прятался. Ты встал с кровати на свои крошечные ножки и посмотрел на нас прекрасными пытливыми глазами. В них было так много боли, так много мучений, но в них было и много надежды. Надежды на другую жизнь, надежды на то, что ты сможешь пережить свою травму, и надежды на то, что ты снова обретешь семью. Ты посмотрел на нас так, будто мы уже были твоими родителями, и я влюбилась с первого взгляда. И поверь мне, я никогда не влюблялась с первого взгляда, даже в твоего отца, даже в твоего брата — поскольку я постепенно влюблялась в него в течение девяти месяцев беременности, но ты, ты совсем другой, малыш. В тебя я бы влюблялась снова и снова, если бы пришлось. Я бы убила твоих демонов ради тебя. Если я когда-нибудь перерожусь, я пожертвую собой, если это будет означать, что ты снова станешь моим сыном. Поэтому, пожалуйста, если у тебя есть какие-то проблемы, поговори со мной, или со своим отцом, или с Илаем. Не борись со своими демонами в одиночку. Не надо просто... не бросай нас.

Она прямо плачет, моя мама. Ее слезы прилипли к подбородку, и это убожество снова наполняет ее когда-то ярко-голубые глаза.

Это то, что я делаю? Ставлю тьму на место света?Разрушаю все, к чему прикасаюсь?

Эти мысли, должно быть, посещают ее с тех пор, как я очнулся в больнице. Или, может быть, с тех пор, как она узнала, что в меня стреляли, и причину этого.

Наверное, она думает, что ее недостаточно, поэтому я и хотел умереть.

— Я знаю, что