Территория нелюбви - Алиса Перова
Что ж я всё забыл-то? Либо с памятью моей что-то стало… Либо я настолько неблагодарная свинья… свин. А всё же трудно быть порядочной свиньёй!
— Я ведь тоже, Кирюш, работаю! А ещё успеваю поддерживать уют в нашей квартире, — продолжила она, раскинув руки и призывая меня разглядеть этот самый уют. Уютно до тошноты! — А ведь надо и за собой следить!.. Разве ты не замечаешь, любимый, что я из кожи вон лезу, чтобы всегда прекрасно выглядеть?! Лучше всех! Чтобы ты, Кирюшенька, мог мной гордиться! Чтобы быть для тебя неповторимой! Только для тебя!
— Да ты и так неповторима, — заверил я, ничуть не погрешив против истины, — и я… действительно благодарен тебе за всё, что ты делаешь. Но, может, не стоит так уж усердно лезть из кожи… а, Лен?
— Я не Лена! — взвизгнула она на оглушительно высокой ноте и мгновенно охрипла. — Ты ведь знаешь, как я ненавижу быть Леной, и специально так меня называешь!
Клянусь, что не специально!
К тому же «Лена» мне нравится гораздо больше, но, кажется, сейчас не время говорить об этом. Сейчас время её откровений. И я даже не подозревал, что она умеет так орать.
— Кирилл, неужели ты не видишь, что тебе все мужики завидуют?
Неожиданное замечание… А я что, джекпот словил?
— Ты только взгляни на их жён, а потом на меня! — хрипло надрывалась Алёна. — Не замечаешь разницу, нет?
А-а, так вот в чём дело!.. Да с крыш небоскрёбов все жёны одного размера и цвета. А спускаюсь оттуда я только домой — к тебе, дорогая.
— Да с меня семь потов сходит, чтобы вот это тело всегда было желанным для тебя! — она впилась пальцами в свои бёдра. — Ни одного лишнего сантиметра, ни растяжечки, ни целлюлита! Ни единой морщинки на лице!
А, наверное, было бы не лишним иметь хоть одну ямочку на идеальной попе или парочку мимических морщин, чтобы хоть немного приблизиться к нам, простым смертным.
— И я, между прочим, не гламурная бездельница! Я — отличный специалист! Меня уважают и ценят в коллективе! Да на меня все смотрят, открыв рот!
Так ведь ты стоматолог… Оно и понятно!
— Я идеальная хозяйка, искусная любовница, интересная собеседница! Ты ведь не станешь спорить?
Да никогда!
— Я смотрю твои идиотские фильмы, пялюсь на этот ненавистный футбол! — продолжала она, всхлипывая и срывая голос. — Как дура, тащусь с тобой в горы! А ты забыл, как я прыгала с тарзанки, подыхая от страха? Я же универсальный солдат! Чего ещё тебе не хватает? Зачем ты меня мучаешь?
— Мне кажется, что как раз сейчас самое время прекратить твои мучения, — отрезал я жёстче, чем хотел.
Чувство вины, с недавнего времени подъедающее мою обычную невозмутимость и грозящее перерасти в зависимость, улетучилось чудесным образом. Свобода уже звала, манила!.. Шептала, что мы с Леной по сути чужие друг другу люди. Вместе мы прошли немалый отрезок пути, но, к сожалению, так и не смогли стать ближе, не научились понимать друг друга. Конечно, мне следовало прозреть гораздо раньше, но ведь лучше поздно, чем… когда уже слишком поздно. Я был уверен, что универсальная Алёна не пропадёт, а заодно хоть отдохнёт от меня. А мне… возможно, мне никто не подходит… Или это я — никому.
И я ушёл. Не оглядываясь и не жалея. Ушёл навсегда… Чтобы спустя месяц вернуться.
А мог ли я поступить иначе? Теоретически, конечно, мог… Но не смог.
Никогда бы не подумал, что умница Алёна дойдёт до такого… А ведь сперва она рванула демонстрировать свою радость от обрушившейся на неё свободы и даже замутила вроде с кем-то… Я же втихаря поскрипел зубами — скорее уж, от того, как быстро она нашла мне замену, нежели от ревности. Но в конечном итоге заткнул поглубже своё самолюбие, справедливо рассудив, что всё к лучшему. Каждый при своём — и жизнь налаживается!
А потом начались тревожные звоночки от наших общих друзей. Я не хотел верить, что Алёна запила. Бред! Да она вообще без вредных привычек! И к алкоголю всегда была равнодушна… Я был уверен — это хитрый приём, чтобы снова нас состыковать. А дальше понеслось — прогулы на работе, скандал с соседями… А это вам ни хрена не Россия — и одной потерей работы и депортацией Алёнка могла не обойтись.
А подытожила она свои выкрутасы попыткой суицида — таблеток, дура, наглоталась! По пьяни, конечно, но факт остаётся фактом. На осуждение наших общих знакомых мне было совершенно плевать. Но отмахнуться от Лены не вышло. Она плакала и умоляла её простить…
А за что прощать-то?!
Просила дать нам последний шанс…
То есть отнять у меня… И обеспечить нам долгое одиночество вдвоём.
Она клялась, что ни с кем не была, а лишь пыталась меня разозлить, вызвать ревность. Лена кричала, что не может без меня жить…
А мне сразу вспомнился случай четырёхлетней давности — отчаявшаяся девчонка на мосту, черная ледяная вода… Её панический ужас и мой страх, когда мы вдвоём едва не пошли ко дну. Как её звали-то… имя какое-то необычное… Не помню. И девчонка красивая. Хотя… как девчонка — не малолетка, конечно, но не больше тридцатника — точно. Потом я навещал её пару раз в больнице, и поневоле пришлось выслушать её историю.
Я не мог тогда остаться равнодушным и в какой-то степени даже чувствовал за неё ответственность. И, ясное дело, ненавидел урода, который довёл её до такого отчаянного поступка. Так этот распальцованный туз ещё и посоветовал ей в следующий раз нырять без свидетелей. В тот момент страшно хотелось повозить его таблом об асфальт. И позднее мне даже представилась такая возможность.
Павел Рябинин нашёл меня сам — приехал выразить свою благодарность за спасение «его безголовой знакомой». Даже деньгами пытался меня подогреть — типа на поднятие бизнеса. Но первый лютый запал во мне уже иссяк, и сходу крушить ему челюсть я не стал, но послал мужика грубо — со всей пылкостью ярого борца с несправедливостью. Рябинин не
