Невеста Моцарта (СИ) - Лабрус Елена

— Следите! — промычал я. Интересно, что ему и правда здесь надо. Не собирается же он Женьку уговаривать не выходить замуж. Но кто его знает. — Всё?

— А нет. Патефон тоже здесь.

— Угу, — снова молчаливо кивнул я. Ну что ж, а вот это я как раз и хотел услышать. Дал отбой. И широко раскинул объятия. — Бук, дружище! Рад, что вырвался.

— Ещё бы ты был не рад, — он наклонился меня обнять только для того, чтобы я успел сказать ему в самое ухо:

— Спасибо, бро!

— Да я бы и не отказал, сам знаешь, — подмигнул он.

И всё же это именно на склады Зуевского мы и вывезли сервера. Именно там сейчас шла работа по их сборке и подключению. И парни костьми ложатся, чтобы вся наша чёртова система снова начала работать.

— Пора, Сергей Анатольевич, — кивнула мне организатор.

Я похлопал Антоху по плечу.

— Пошли, свидетель. Не расплачься мне только.

Иван молча усмехнулся. А Антоха испуганно оглянулся:

— А Женька где? Вертолёт же до сих пор здесь.

— У нас что один вертолёт? — развернул я его за плечо, чтобы не привлекал внимание. — Не сомневайся, невеста будет точно в срок.

Мы прошли по широкому проходу, с двух сторон от которого сидели, стояли и шумели в радостном возбуждении гости. И остановились чуть пониже площадки «алтаря», как упрямо называла Ксения возвышение с цветочной аркой, за которой ненавязчиво шумела вода стены искусственного водопада.

— Прокуратура прибыли, — спокойно сообщили мне в наушник.

Я развернулся лицом к проходу. И невольно прищурился от ослепившего света. Даже головой дёрнул. Чёрт! Мало того, что вспышки фотоаппаратов слепят, какого хера никто не подумал, что солнце в это время дня под таким углом, что лучи будут бить по глазам, отражаясь от окон чёртова особняка.

Я отступил чуть дальше.

Хорошо хоть не все окна, а только восьмиугольная башенка бельведера.

Но я сделал шаг назад и про неё забыл. Потому что от горстки гостей как раз отделилась высокая сутулая фигура в дорогом костюме с иголочки. И пошла мне навстречу знакомой развязной походочкой.

— Как он не вовремя-то, — прошипел Андрей в наушник.

— Всё нормально, — ответил я в микрофон, прикрывшись рукой.

— Здорово, Моцарт! — вынул изо рта зубочистку, что вечно грыз, Патефон и встал напротив.

— Здоровее видали, Колян. Или к тебе теперь исключительно Николай Петрович обращаться. На вы, и господин Ива̀нов?

— Да почему бы и нет, — усмехнулся он и сверкнул новыми белоснежными зубами. — Я подошёл к Вам и руку подал… Вы, встрепенувшись, поднялись… — спел он, не торопясь разворачиваясь на шум.

И не он один. Все развернулись.

В широком проходе, привлекая к себе внимание и гостей, и прессы, и обслуживающего персонала — всех, кто только был в данный момент на территории особняка, в фирменной синей одежде с погонами и лычками, в сопровождении сотрудников Следственного комитета и парней с автоматами, пожаловали наши самые почётные гости. И во главе всей этой торжественной процессии, привычно чеканя шаг, шла прокурор города собственной персоной. А за ней семенил довольный, прямо лоснящийся от радости Сагитов.

— Ох, любите вы появляться эффектно, Ирина Борисовна, — усмехнулся я. — Какой произвели фурор! Какая знатная при вас свита!

— Мы всего лишь выполняем свою работу, господин Емельянов, — сухо парировала она.

Я поднял руки, давая ей слово. Это был бесполезный, но красивый жест. Всё же жаль, что не стал я дирижёром. В зале воцарилась мёртвая тишина. Только символично звучала сороковая симфония Моцарта. Да щёлкали камеры журналистов.

— Прошу прощения за доставленные неудобства, Сергей Анатольевич, — ни тени улыбки не мелькнуло на лице Афины Борисовны. — Прокурор города, советник юстиции третьего класса, — показала она удостоверение в развёрнутом виде мне и стоящему рядом Патефону, — Артюхова Ирина Борисовна.

Я понимающе кивнул.

— Такая у вас работа. А громкие аресты должны и освещаться громко. Отлично будете выглядеть на первых полосах, госпожа прокурор.

Она равнодушно пожала плечами. Привычным жестом расстегнула замок кожаной папочки и достала оттуда лист. Я знал, что это — письменное уведомление с описанием конкретного преступления, в котором подозревается задержанный.

— Позволите ознакомиться? — протянул я руку.

От обилия статей УК рябило в глазах. И пресловутая 209-я: бандитизм — до пятнадцати лет лишения свободы. И новая 210-я: организация преступного сообщества, а равно участие в нём в качестве руководителя (лидера) — до двадцати. И целый список статей «помягче»: от трёх до восьми. Я мысленно выдохнул: ни одной «расстрельной» или пожизненного, и на том спасибо.

— А права зачитаете? — высунул голову из-за моего плеча Патефон или достаточно галочки напротив пункта «Со статьёй 46 УПК РФ ознакомлен»?

Галочка и подпись, что задержанный свои права и обязанности знает, машинально отметил я.

— Вы имеете право на юридическую помощь, — опять не дрогнул на лице прокурора ни один мускул. — Ваш адвокат может присутствовать на допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством. Вы имеете право уведомить близких лиц и родственников о факте задержания. Вы имеете право на отказ от дачи показаний.

— О как! — толкнул меня плечом Патефон. — Не имеете право хранить молчание, а вывернули по-своему, по-нашенски: отказ от дачи показаний, — усмехнулся он, паясничая.

— Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде, — повысила голос Ирина Борисовна и протянула ручку, достав её из своей папочки. — Вам понятны ваши права, Николай Петрович?

— Да, понятны, чего уж, — забрал Колян у неё ручку, вырвал у меня лист, поставил закорючку. Вернул всё это хозяйство прокурору. И протянул руки к ближайшему оперативному сотруднику. — Давай, доставай браслеты, мужик.

— Как?! Что?! — подпрыгнул Ильдар Саламович. Его самодовольная рожа враз побледнела. — Какой Николай Петрович?

— Ивано̀в, — кивнула Ирка, смерив зама таким взглядом, что тот должен был упасть замертво. Окаменеть и упасть. Прям Медуза Горгона! — Оформляйте задержание.

— Я бы попросил! Ива̀нов! — возмутился Патефон. — Слышь, ты там ударение в своей бумаге поставь, — командовал он парнем, что забрал документы.

— Ирина Борисовна! Госпожа прокурор! А пресс-конференция будет? — на все голоса волновались журналисты, что от нас теперь отгораживали силовики. — Вы сделаете заявление для прессы в чём обвиняют господина Ива̀нова?

— Знал я и Бога и чёрта… Был я и чёртом, и Богом… — затянул Патефон, перекрикивая толпу. — Спрячь за высоким забором девчонку… Выкраду вместе с забором… — Люди невольно заулыбались. Ему даже зааплодировали. Он поднял руки, позвякивая наручниками и подмигнул мне. — Спрячь за высоким забором девчонку… Выкраду вместе с забором…

«Держись, друг! Я тебя вытащу, не сомневайся!» — кивнул я и опустил голову. «Если бы я в тебе сомневался, Серый, хер бы я сел, — прозвучал в памяти его ответ с того нашего разговора, когда мы всё и решили. — Ты меня вытащишь, а вот я тебя — нет. Так что ты это, не очкуй, говорить будем, и про Марго скажи, чтобы я типа разозлился. И в зубы бей, мост с одной стороны один хер треснул, менять надо».

— Да, конечно, пройдёмте господа, — махнула рукой Ирина Борисовна. — Не будем мешать церемонии. Ещё раз прошу прощение за неудобства, господин Емельянов, — раскланялась она.

Белый как полотно и злой как сам дьявол, первый заместитель прокурора Ильдар Саламович Сагитов посеменил за ней. На ходу бросил на меня убийственный взгляд и полез в карман за телефоном.

Опрокидывая стулья и расталкивая друг друга, журналисты рванули за ними. Создавая столпотворение, шум, беспорядок.

— Космос! Снайпер! На два часа! Башня! — рявкнул в моём ухе наушник.

Иван толкнул меня и упал, придавив собой к земле Антона. Всё, что увидел я: как наперерез мне откуда-то из первого ряда бросилась Элька. А потом всё из того же проклятого бельведера меня ослепило очередным зайчиком.