Эль Море - Нити Жизни
С того дня она со мной не разговаривала. И единственной моей отрадой остались письма, которыми я атаковала её электронный почтовый ящик, надеявшись, что она, хотя бы читает их между строк, а не отправляет сразу же в мусорную корзину. Я извинялась, выдумывала разные объяснения и очень надеялась на ответ. Но его не было.
Три месяца молчания, раздумья и неутихающей, ноющей боли в области груди сделали свое черное дело. Я не выдержала, собралась и выложила всю правду об истинном положении вещей.
Ответ пришел почти сразу, буквально через пару часов. Я даже испугалась, но не звука оповещения доставки, а самого письма, а точнее его содержания. Мне было не по себе, но переборов страх, я все же удостоила его чести открыть.
«Это ведь шутка, да?».
«Нет».
Наступило молчание, я нервно проверила почту несколько раз, но она была пуста. Спустя десять минут раздался звонок. Вызов был из Москвы.
— Привет, — тихо послышался из трубки голос, который заставил меня прослезиться. — Как поживаешь?
— Жутко скучаю, — отвечаю, а сама еле сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться.
Следующим действием развернувшейся драмы стал допрос. Вопросы сыпались один за другим. Я честно отвечала на все. Но они были лишь фоном и только один важным:
— Почему ты не поделилась со мной?
Слова её прозвучали вовсе не вопросительно, скорее — обвинительно. Но… что, по её мнению, еще оставалось мне делать?
— Прости. Я сожалею и пожалуйста, если сможешь… — Не успев договорить, посреди моего монолога, она оборвала меня:
— Нет. Это ты меня прости. Я была слишком зациклена на себе. Я такая дура. Без тебя мне было так одиноко, словно я потеряла саму себя. Обещай, что больше не дашь такому повториться?
— Обещаю! — заверила я.
Воцарилась тишина. Неожиданно я поняла — Кристина плачет.
— Друзья? — переспросила она.
— Друзья — ответила я.
А потом пошло, поехало. Словно мы и не ссорились. Никакого раздражения или неловкости.
— Что ты хочешь на завтрак, милая моя? — весело пропела она в телефонную трубку.
— То есть на ужин?
— А?
— Ты забыла про часовые пояса!
— Ой, точно.
— Знаешь, меня всегда поражали твои знания в области географии, — подкалываю её я.
— Умолкни! — восклицает она. — Не всем быть такими зубрилками, как ты.
— Ха-ха, — мы обе заливаемся звонким смехом.
— Так что ты хочешь на ужин? — копируя мой голос, воспроизводит она.
— Много мороженного! — завопила я.
— Фисташкового с шариком ванильного, шоколадным соусом, украшенного свежей клубникой и мятой?!
— Да, да, да! — мурлычу я. Кто, как не она, знает обо всех моих предпочтениях.
— Уже делаю заказ. Жди!
Мы снова хохочем. Я чувствую себя живой. Счастливой. И знаю, она испытывает схожие чувства. Но наряду с этим, я отчетливо понимала, что последнее время было искажено болью и страданием у нас обоих. Не было и тени сомнения, что сколь отчаянно мы тянулись к прежней жизни, уже означало — в душе она ничуть не хуже меня осознавала, что это больше невозможно. И так, как было раньше, уже продолжаться не сможет.
В очередной раз, очутившись в виртуальном мире, я открываю для себя, что я не одна несчастна. Я даже не подозревала, что стольким людям плохо. У каждого из них своя причина для нежелания жить. Человеческие проблемы разнообразны, как и сами люди в целом. Кто-то ищет поддержки, кто-то жалеет себя, а кто-то, как я, ведет дневник, рассказывая свою историю, сама до конца не осознавая, зачем мне это надо. Но пальцы послушно набирают предложения, а следом они уже висят в пространстве блога:
«Я не имею права любить, и никто не имеет права любить меня. Я сама так решила. Я не хочу, чтоб потом люди страдали. Каково это — жить в предвкушении смерти? Она, как тень, следует за мной, и я уже сама не понимаю себя. Я давно смирилась, что скоро умру. Каждый день, как подарок небес. Где же ты, моя хранительница, я хочу сказать тебе: «Ну, натешилась? Усыпи уже свою совесть и иди спокойно спать. Мне ни к чему твоя справедливость! Твоя жалость убивает меня»».
— Привет! — раздался голос, нарушивший мою идиллию. — Отлично выглядишь!
— Только не это, — взвываю я и хлопаю крышкой ноутбука.
— М-да… Вижу, ты мне рада!
— Надеюсь, это был вопрос? — улыбаюсь своей самой ехидной улыбкой, откладывая ноутбук в сторону.
— Да, не любишь ты меня совсем?! — говорит он и усаживается за стол.
Я киваю.
— Ясно, — произносит он, театрально склоняя голову.
— А за что мне тебя любить? — говорю и тут же понимаю, что совершенно неосознанно перешла с ним на «ты». Чувствую крайнюю неловкость, но не показываю ни малейшего намека.
— А за шоколадку? — Он улыбается, как ребенок. Странно наблюдать подобное. Я думала, что люди утрачивают этот навык с взрослением, но он доказывает обратное.
— Взятка?
— Ага, — говорит он и несколько раз кивает.
«И вот это — действительно лучшее, до чего его мозг смог додуматься?!» — задалась я мысленно вопросом.
— Так посмотрим, что я могу сделать для тебя, — говорит он и листает карту. Предположительно, это история моей болезни. Да уж, когда доходит до дела, все доктора одинаковы. И чего он там пытается найти? Для психиатра это должно быть, как для меня китайская грамота.
— Хочешь о чем-то со мной поговорить? — с чувством говорит он, заканчивая возню с карточкой, и разворачивается ко мне.
Я не отвечаю, полностью его игнорируя.
— Как ты понимаешь, я здесь, чтобы ты не скучала, — он садится на край моей постели и снова улыбается.
Я тут же отодвигаюсь. Не в силах проигнорировать этакую наглость, смериваю его взглядом и грубо спрашиваю:
— Может, вы сразу ко мне под одеяло заберётесь? Не теряйтесь! Милости просим, — откидываю часть одеяла.
В ответ он снимает ботинки и тут же удобно устраивается на моем спальном месте. Мои глаза округляются, я прихожу в бешенство. От такого количества взмахов ресницами, я уже должна была взлететь.
— А тут довольно удобно, ты так не считаешь? — ухмыляясь, говорит он, повернувшись лицом ко мне.
Я краснею. Предательское лицо. «Да кто он вообще такой? Моему возмущению нет предела. Хам! А как же врачебная этика? Что за отношение? Да что он себе позволяет?!» — вопросы штурмуют мой мозговой аппарат.
— Вы что, совсем свихнулись? Убирайтесь в-о-о-н, сейчас же! — чуть ли не верещу на всю палату, а нервы уже играют свинг у меня в голове.
— Ну вот, сама же предложила, а теперь выгоняешь, — отпирается он. — Ты со всеми такая приветливая?
Мое терпение лопается, как мыльный пузырь. Бах и нет его. Я хватаю первое попавшееся под руку — подушку, с криком, подобным боевому кличу индейцев, устремляюсь к его голове:
