Дженнифер Руш - Возрожденный (ЛП)

Я обняла себя руками и уставилась на озеро. Вода была черной, а противоположная сторона была невидима в темноте. Что-то треснуло позади меня. Я обернулась.

— Эван? — позвала я.

Ничего.

Я соскользнула со скалы и поднялась на цыпочки, чтобы увидеть вершину холма.

— Эван?

Шарканье.

Мое сердце застучало быстрее.

Ветка сломалась.

Мурашки прошли по моим рукам. Я взбежала на холм и оглядела лес. Я не смогла увидеть Эвана, или свечение его сотового телефона. Что-то треснуло в кустах слева от меня, и я побежала.

Мое сердце забилось в горле. Дыхание стало учащенным. Мои ноги, кажется, не могли двигаться достаточно быстро.

Лес качался, я по прежнему плохо видела. Я обо что-то зацепилась ногой и с силой полетела вниз, хлопнув ладонями о скалистую грязь. Весь воздух вышел из легких, и когда я сделала следующий вздох, я уловила подавляющей запах сосны.

Сосны. Габриэль. Аромат Габриэля.

Я крепко зажмурилась, старое чувство паники и отчаяния взорвалось внутри меня, выедая все то, что было реальным и рациональным.

Старое пулевое ранение в моей груди горело, и перед глазами я увидела мерцание пистолета, направленного на меня в темноте.

Последняя ночь тех шести месяцев, на которые я была похищена закончилась в лесу так же, как и эта.

Разбитый звук вырвался из моего горла. Слезы застилали мне глаза.

Шрам, идущий вдоль моего левого бока, запульсировал, и я остро вспомнила боль, пронзившую меня, когда нож прорезал мою плоть.

Ужас сжал мою трахею.

Я не могла отдышаться.

Что, если они были здесь снова? Что, если они были здесь, чтобы закончить работу?

Руки потянулись ко мне, пальцы впились в мои плечи, и я закричала.

Я кричала, и кричала, и кричала.

— Лиззи!

Теперь я рыдала, рыдала и качалась, каждая часть моего тела болела.

Я хотела пойти домой. Я хотела к маме.

— Элизабет! — Хлоя потрясла меня.

На вдохе, я подняла глаза. Все, кто был у костра собрались вокруг. Эван присел передо мной, сжав руками мои запястья. Хлои стояла слева от меня.

— Что случилось? — спросил Эван.

Я изо всех сил старалась остановить слезы, текущие по моему лицу, но не смогла этого сделать.

— Отвези меня домой, — сказала я, мой голос охрип из-за рыданий. — Пожалуйста.

Он кивнул и помог мне подняться. Пока он уводил меня, я чувствовала на себе их взгляды. Когда я уйду, они начнут шептаться, и строить теории, и шутить о сумасшедшей девушке.

Потому что я была сумасшедшей девушкой.

Глава 9

ЭЛИЗАБЕТ

На следующий день, я сказала, что заболела. Мерв не был удивлен и звучал так тихо и сочувственно, что я подумала не рассказали ли Эван или Хлои ему о том, что произошло. Мерв даже сказал мне взять отгул на следующий день, и следующий, если мне понадобится.

Вернуться в спальню — место, которое стало моим безопасным местом после переезда к Агги, звучало как самая лучшая идея во все времена. Но то, что я спрячусь, ничего бы не изменило, и мой терапевт сказал мне, что чем больше я оставалась наедине со своими мыслями, тем хуже они становились.

Поэтому я заверила Мерва, что приду на следующий день, и надеялась, что никто не упомянул о том, что произошло. Особенно Эван.

В дверь моей спальни постучали. Я крикнула “войдите”, но не побеспокоилась двинуться с места, к которому была приклеена с того момента, как проснулась.

Наверное в моей постели, там где я лежала, уже была постоянная вмятина. Уставившись на кобальтовые бутылки, выставленные на полке, я так сильно хотела бутылку Габриэля, что становилось больно. Не то, чтобы я нашла в нем утешение.

Скорее та ночь в лесу преследовала меня так часто в последние двадцать четыре часа, что я хотела избавиться от нее, сильно, так что я могла решить все сразу. Пережить воспоминания и покончить с этим.

Агги открыла мою дверь и зашла с подносом в руках.

— Эй, милая, — сказала она. Она подошла к кровати и опустилась на край. — Я принесла тебе кое-какой еды.

Я приподнялась на локте и осмотрел поднос. Из тарелки с картофельным супом шел пар. Рядом стояло стеклянное блюдо , наполненное крекерами. Так же тут были конфеты и бутылка воды.

— Ты только что сделала суп? — спросила я.

Насколько я знала, у нас не было заморозок для ее домашнего супа. Она делала лучший картофельный суп, который я когда-либо пробовала, и она всегда делала его для меня, когда я болела или чувствовала себя неважно.

— У меня был мешок картошки, который я приберегла для жаркого, — пояснила она, — но я подумала, что куда лучше будет использовать его сегодня. — Она улыбнулась, и глубокие морщины вокруг ее глаз стали еще глубже.

Я выпрямилась, и Агги поставила поднос мне на колени.

— Спасибо за это.

Она погладила меня по ноге.

— Не стоит благодарности. Как ты себя чувствуешь?

Я вкратце рассказала ей о том, что произошло прошлой ночью, так как я вернулась домой раньше, чем она ожидала, и помимо этого приехала трясущейся и бледной. Она сразу поняла, что что-то пошло не так.

— Я... смущена.

— Если они тебе настоящие друзья, они поймут.

— Не каждый захочет иметь дело с сумасшедшей.

Она наклонила голову, чтобы посмотреть на меня поверх оправы своих очков.

— Ты не сумасшедшая, дорогая.

Хотя я не очень хотела сегодня есть, теперь, когда суп стоял прямо передо мной, мой живот заурчал. Я жадно начала есть.

— Я дам тебе насладиться едой в тишине, — сказала Агги, медленно вставая с кровати, ее колени щелкнули, когда она, наконец, выпрямилась. — Дай мне знать, если понадобится что-нибудь еще, хорошо?

— Дам.

Она кивнула и неторопливо вышла, закрыв за собой дверь.

Я съела суп в рекордно короткие сроки, и встала с постели только для того, чтобы убрать поднос в сторону. Я снова посмотрела на бутылочки, их стекло сверкало в солнечном свете, который просачивался сквозь мои приоткрытые шторы.

ГАБРИЭЛЬ.

Я читала этикетку с его именем снова и снова, до тех пор, пока его имя стало не более, чем строчка из согласных и гласных, до тех пор, пока оно даже больше не звучало как имя.

Он не выглядел, как Габриэль. На самом деле, когда я спросила его, как его звали, пока он нес меня в больницу, он помолчал, прежде чем ответить, как будто не был уверен. Или, может быть, он не хотел говорить его мне.

ГАБРИЭЛЬ.

Я не видела его, пока была в плену. Впервые я увидела его тогда, когда сбежала, когда какая-то девушка открыла дверь моей камеры, и выпроводила меня оттуда, ее лицо было скрыто в тени черного капюшона.

— Иди, — сказала девушка, и я пошла.

Хотя меня выпускали из моей комнаты бесчисленное количество раз прежде, я сразу поняла, что в этот раз что-то было по-другому. Обычно меня сопровождало двое мужчин. Обычно меня вели, так, что я спотыкалась, к лаборатории. Обычно, место, в котором меня держали, было таким тихим, что я слышала жужжание и гудение машин и вентиляционных отверстий.

В ту ночь, оно было наполнено хаосом. Я до сих пор могла вспомнить далекий стук ног, крики, и непрекращающийся гул охранной сигнализации.

Восхитительное ощущение побега повисло в воздухе, и впервые за долгое время, я чувствовала, что, может быть, пленение, наконец, закончится.

А затем мужчина, свернувший в коридор, выстрелил в меня.

Пуля попала мне в грудь. Моя спасительница закричала и выстрелила в ответ. Мужчина упал на месте; я соскользнула на пол, весь воздух вышел из моих легких.

Моя грудь была словно в огне. Словно кто-то развел костер в моих легких и бросил в него спичку. Когда я посмотрела на свою белую футболку, обнаружила, что она была окрашена в черный цвет моей собственной кровью. И я поняла, что моя рука накрывала рану, мои пальцы дрожали.

— Ты можешь идти? — спросила моя спасительница.

Я кивнула, потому хоть я и не чувствовала биения собственного сердца, я чувствовала, как пальцы на ногах подгибались.

— Я умираю? — спросила я ее, когда она подняла меня на ноги. — Я, в конце концов, умираю?

— Нет. — Она внимательно оглядела меня, быстро и легко коснувшись пальцами. — Пуля попала выше груди. Не задев жизненно важных органов.

Я снова кивнула, типа: "Окей, это хорошо", но на самом деле я не могла думать ни о чем другом, кроме боли в груди, подергивания воспаленных мышц, и пульсации опаленных нервов.

Я была ранена много раз прежде, но в меня никогда не стреляли. Я не знала, могла ли выжить с такой травмой, и я волновалась, как делала это так много раз прежде, что умру в этом месте, и никто никогда не узнает что со мной произошло.

Мы прошли через главную часть здания, по лабиринту серых офисных перегородок. Моя спасительница, казалось, знала куда мы едем, а я же не могла заметить разницы между всеми этими коридорами.