Александра Ревенок - Далеко от дома
– Поставьте наверх. Можете за одно и дров подбросить: я со вчерашнего вечера сюда не входила. - Хай завозилась с чайником.
Всю жизнь проведя здесь, в Илкли, она никогда не задумывалась об обстановке. Все всегда казалось гармоничным и правильным. "Все-таки, наверное, надо обновить кухню... Или нет? Она красивая и теплая."
– Чай. Черный или зеленый?
– Кофе нет?
– Я же сказала: чай. Если будете медлить - будете пить черный.
– Отлично. - Повисло молчание.
"Олдридж... Как его?.. Как-то на Л? Или нет? Ммм... Маршалл, точно! Маршалл. Этот Маршалл, похоже не слабо так вымерз, хоть и старается не показывать этого. Пиджачок-то небось промок, пока он шел от машины."
– Я сейчас. - Хай ушла в холл перед задней дверью. В кладовке на вешалке висели жилеты из овчины. "Бабушка, говорила, что у меня жемчужные волосы... У ягнят шерсть жемчужного цвета..." На глаза навернулись слезы. Девушка глубоко вдохнула.
– Возьми себя в руки. - Она выбрала один из жилетов, который должен быть по размеру... "Питеру Пену... Хай, его зовут Олдридж. Мммм... Маршалл Олдридж." ...И вернулась в кухню.
– Держите, Питер... - Она замолкла и покраснела.
Питер Пен встал со стула, медленно, тихо, даже бесшумно и очень осторожно, как камышовый кот, подошел к Хай, взял у нее жилет.
"Это, наверное, неприлично придумывать прозвища незнакомому человеку..."
– Меня зовут Маршалл, Маршалл Олдридж. - Медленно проговорил он, глядя ей прямо в глаза. От этого взгляда внутри все перевернулось, ноги стали подкашиваться... - А после того как вы переобули меня... - Он снял пиджак и надел жилет. - И одели. Думаю, вы можете звать меня Марш.
Хай снова покраснела.
– Простите, я просто задумалась.
– А как вас зовут, мисс Олсопп? - Ей оставалось надеяться, что неожиданное и странное смущение, которое возникло из-за банального вопроса, осталось незамеченным.
– Хайолэйр. - "Наверное, это удивление... или шок? Не станешь же рассказывать ему, что это старое ирландское имя... Да и зачем? Я его вижу впервые, и больше, возможно, никогда не увижу." - Зовите меня Хай.
– Хай?
Она пожала плечами:
– Меня так все зовут. Но если вам нравится полное имя...
– Лучше Хай... - Быстро согласился он.
Повисла тишина, которую не нарушал даже усиливающийся дождь. Хай не знала что сказать, а надо ли? Он тоже не стремится поддержать беседу. Девушка вздрогнула: засвистел чайник.
– Крепкий? - Гость, казалось, вернулся из каких-то своих размышлений. - Чай крепкий?
– Э...
– Значит обычный. - Хай разлила заварку. - Просто мы с бабушкой пьем... - Она сглотнула. - Пили крепкий чай.
– Пили?
– Она умерла. - Резко и холодно ответила девушка. - Сахар?
– Нет, благодарю. Молока тоже не надо.
– Я и не предлагаю. - Странный взгляд. - Мы с бабушкой... в общем, я не пью молоко и в доме его нет.
Он кивнул.
– Вы из-за этого решили продать ферму?
– По-моему мы договорились...
– Я с вами ни о чем не договаривался, - медленно проговорил он.
– Кроме встречи?
– Кроме встречи.
– Ну, а я за собой оставляю право не отвечать на ваши вопросы.
– Что заставляет молодую красивую девушку жить в этой глуши?
– А что заставляет молодого симпатичного мужчину ехать в такую глушь?
– Вы считаете меня симпатичным? - Он с хитрой улыбкой посмотрел на нее. "Он думал меня смутить?"
– Только внешне.
– Это много меняет? - В его голосе чувствовалась легкая насмешка.
– Определенно. Я бы сказала кардинально.
– И все же, вы так и не ответили на мой вопрос...
– Который? - Он сощурился, а потом рассмеялся. "Стопроцентное сходство! Хоть сейчас экранизацию снимать! Питер Пен!.. Он даже красивее стал. Смеяться бы ему почаще."
– Знаете, у вас на лице сейчас такое странное выражение...
– Какое?
– Странная улыбочка у вас на лице, словно вы знаете что-то, но никому не скажете. И это что-то вас забавляет. Мне от нее не по себе. Ощущение, что вы надо мной смеетесь.
– А кто сказал, что это не так?
– Так вы все-таки смеетесь? - Он улыбался, похоже, то, что над ним могут смеяться, его никак не трогало.
Она пожала плечами:
– Нам жителям глуши многое кажется смешным. Например, ваша одежда. Костюмчик, конечно, хорош, вот только осенью в деревне... Вы искренне верили, что здесь все дороги гладкие, как шоссе, и что трактор приедет в течение двадцати минут, как эвакуатор?
– Мне отвечать на этот вопрос?
– Я думаю, если бы вы так не думали - приехали бы в резиновых сапогах, или хотя бы с ними в багажнике. На вас был бы не тоненький пуловер, а теплый шерстяной свитер. Да и вместо пиджака на вас была бы куртка. Ваша одежда и обувь говорят гораздо больше. Так что не за чем утруждать себя ответом.
– Вы очень резко судите о людях. Не боитесь, что придется менять мнение? - Хай пожала плечами.
– Если для этого будут веские причины - поменяю. Мне можно его часто менять без зазрения совести: я девица взбалмошная.
Гость довольно улыбнулся. У Хай было чувство, что она попалась в какую-то его ловушку. Но какую ловушку? Она тряхнула головой. "Глупости!"
– Так что же заставляет вас хоронить себя здесь?
– А вы не оставляете варианта, что мне нравится здесь жить?
– Это связано с последними событиями?
Она сузила глаза:
– А какая ВАМ разница? Почему бы вам просто не примириться с моим решением и все?
– Любопытство.
– Много знания - много скорби... - Без всякого выражения ответила девушка.
– И все же?
– Это личное. - "Похоже, он решил, что я ему все-таки расскажу." - Очень личное.
– Кому, как не незнакомцу, рассказывать о личном?
– Это очень-очень долгая история.
Он глянул на часы:
– Я никуда не спешу.
Хай насмешливо посмотрела на мужчину.
– А кто вам сказал, что у меня на вас время есть?
– Если вы только ночью отказались от решения о продаже, то вчера вы планировали со мной встретиться. Часа три, а то и четыре вы должны были оставить на нашу встречу. Прошло только... - Он нарочито внимательно всмотрелся в циферблат. - Мы с вами знакомы всего сорок восемь минут. Так что еще есть время.
"Сорок восемь минут! А показалось, что весь день прошел."
Небо еще больше потемнело, будто сумерки сгущались. Хай включила верхний свет.
– У вас очень уютная кухня. Сколько ей лет?
– Точно не знаю, наверное, столько же сколько и дому, может, немного меньше.
– Вы выросли здесь?
– Да.
– А где ваша мать?
– Моя мама умерла при родах. - Хай отвечала без всякого выражения.
– Простите.
Она пожала плечами:
– Я уважаю ее память, возможно, люблю. Но только возможно: трудно любить того, кого совсем не знаешь. Но ее очень любила бабушка... Значит, она была очень хорошим человеком.
– Матери всегда любят своих детей.
– На что вы намекаете!? - Резко отозвалась Хай.
