Жаклин Филлипс - Нежные сумерки
Дороти утопала, растворялась во все прибывающем море блаженства. Ее пальцы впились в его плечи, когда шелковый пояс на ее халате оказался, развязан и его руки проникли внутрь, следуя изгибам ее тела. Дороти глубоко вздохнула и тихо застонала, пронзенная острым чувством сладострастия.
Но в этот момент Гатри сдавленно вскрикнул, пробормотав короткое ругательство слегка охрипшим голосом, и его руки резко остановились. В следующий момент он спокойно отстранился от Дороти. А к тому времени, когда она немного пришла в себя и могла наконец отдать себе отчет о происходящем, он с кривой улыбкой на губах уже завязывал ее пояс.
— Твой Ральф очень ошибся в отношении тебя, — промолвил он. — Очень ошибся!
С таким же успехом он мог окатить Дороти ведром холодной воды. Мигом придя в себя, она оттолкнула его руки и завязала пояс сама.
— Так нечестно, — проговорила она дрожащим голосом.
— С твоей стороны тоже было не очень-то честно сидеть передо мной в одном халате. — Гатри равнодушно прислонился к столу, наблюдая за ней.
Невозможно было поверить, что этот холодный, сдержанный человек с насмешкой в глазах мог каких-то несколько мгновений назад целовать ее так страстно, зарываясь лицом в копну ее рыжих волос и гладя ее тело такими умелыми движениями. Дороти чувствовала себя сбитой с толку и потерянной. Как мог он теперь смотреть на нее так равнодушно? Неужели он ничего не почувствовал?
Усилием воли она взяла себя в руки. Если уж Гатри держится таким бесстрастным, то с какой стати она будет показывать ему свои чувства?
— Я знаю, зачем ты это делаешь, — проговорила Дороти, изо всех сил стараясь, чтобы голос ее не дрожал. — Ты просто хочешь избавиться от меня и предпринимаешь все возможное, чтобы я не задержалась тут надолго.
— Ну, если бы я ставил перед собой такую цель, вряд ли я стал предлагать тебе месячное перемирие, — спокойно возразил Гатри. — Ну, раз уж ты заговорила сама, пожалуй, стоит вернуться к этой теме. Так как, я убедил тебя вернуться домой, как только спадет вода?
— Нет! — твердо заявила Дороти, к которой вместе со спокойствием возвращался и ее нрав. — Ты зря рассчитываешь, что меня может испугать какой-то ничтожный поцелуй.
— То есть ты хочешь сказать, что не собираешься отказываться от идеи нашего партнерства в течение месяца?
Дороти почувствовала, что линия ее обороны была прорвана где-то на фланге, но не нашла ничего лучшего, как подтвердить Гатри свое согласие на партнерство при условии, конечно, если не будут повторяться подобные… инциденты.
— А я думал, что ты не обращаешь внимания на «какой-то ничтожный поцелуй».
— Не обращаю, — ответила Дороти решительно, хоть и не совсем искренне. — Но это не значит, что он мне по душе.
— Забавно, — усмехнулся Гатри. — А мне показалось, что тебе он очень даже понравился. Как и мне, впрочем.
Дороти холодно посмотрела на него.
— По крайней мере, я бы предпочла, чтобы в будущем такого не повторялось, — произнесла она ледяным тоном.
— Вот что я тебе скажу, — проговорил Гатри примирительно. — Я не стану тебя больше целовать, если ты не станешь в свою очередь меня провоцировать.
— Я не провоцировала тебя! — возмутилась Дороти.
Гатри поднял брови.
— Разве? А мне так показалось.
— Мало ли что тебе показалось, — ответила Дороти, раздраженная его хладнокровными рассуждениями.
— Хорошо. — Он встал из-за стола. К ее негодованию, в глазах его по-прежнему отражалась веселая насмешка. — Хотя я на твоем месте все же одевался бы более продуманно. Впрочем, — продолжил он деловым тоном, прежде чем Дороти успела найти достойный ответ, — я предлагаю в соответствии с нашим договором взяться, наконец, за работу. Похоже, выдалась удачная возможность навести порядок в кабинете Стива. Так что присоединяйся, как только переоденешься, естественно.
Дороти надела джинсы и водолазку с высоким воротом. Теперь она чувствовала себя увереннее. Пусть только Гатри попробует обвинить ее в том, что она одета вызывающе! Правда, предстоящий месяц наедине с ним все еще пугал ее. Если бы только их роман с Ральфом не прекратился, все было бы по-другому. По крайней мере, тогда она не ответила бы на поцелуй Гатри так страстно. Хотя в глубине души Дороти не могла не признаться, что поцелуи Ральфа не доставляли ей таких ощущений. Что ж, придется просто-напросто притвориться, что она без ума от Ральфа. В конце концов, она ведь актриса! Она уж постарается убедить в этом Гатри О'Нила, и даже, более того, она будет так хорошо работать, что он сам станет умолять ее остаться. И с каким наслаждением она откажется!
Это была приятная мысль, и Дороти с удовольствием остановилась на ней, представляя, что она скажет ему, и как он будет упрашивать ее не уезжать. Однако, когда она выходила из своей комнаты, эта сцена уже не казалась ей такой правдоподобной. Ей пришлось призвать на помощь все свое актерское мастерство, чтобы выглядеть достойно и спокойно, когда она оказалась в старом офисе своего двоюродного дяди. Это была маленькая тесная комнатушка в задней части дома, заваленная кипами всевозможных бумаг, писем, счетов, каталогов и старинных журналов по животноводству.
Гатри восседал за столом, пытаясь расчистить бумажные завалы.
— Какой ужас! — Проговорила Дороти. — И как только дядя Стив мог сидеть в такой комнате?
— Не думаю, чтобы он тут когда-нибудь сидел, — сухо отозвался Гатри. — Он просто забрасывал сюда очередные бумаги и закрывал дверь. Конечно, никто не знал местность так, как Стив, но бизнесменом его вряд ли можно было назвать.
— А ты, конечно, бизнесмен? — не удержалась Дороти.
Гатри холодно взглянул на нее.
— Мне принадлежат пять поместий в этой провинции да еще несколько предприятий в Сиднее, так, что волей-неволей приходится им быть.
— А если ты такой крутой, зачем тебе сдалась эта Биндабурра? — спросила Дороти, подходя к крошечному окошку. Она неожиданно поняла, что гораздо легче притворяться холодной и равнодушной, если не смотреть на него. Глухая одежда ее не спасала: под спокойным уверенным взором Гатри она чувствовала себя едва прикрытой халатом.
Гатри помедлил с ответом.
— Биндабурра — это часть нашей семьи, — произнес он наконец. — Мой прадед построил этот дом в тысяча восемьсот семьдесят пятом году, и мой отец родился здесь.
— Но не ты? — Дороти с любопытством повернулась к нему от окна.
— Нет, не я, — ответил О'Нил, подровняв стопку бумаг на столе. — Мой дед разорился во время ужасной засухи и был вынужден все продать. Тогда-то Стив и приобрел это имение, но мой отец всю жизнь горевал, что не унаследовал свое родное гнездо и не смог передать его в наследство мне. Почти вся история рода О'Нилов связана с этим местом. — Гатри немного помолчал. — А когда он умирал, я пообещал ему, что верну Биндабурру и оставлю ее моим сыновьям.