Эрика Спиндлер - Да или нет?

— Слава Богу!

Дана улыбнулась.

— Главное, мы хотим подчеркнуть то, какие вы с Джеком разные. Знаешь — он будет раскованный, а ты…

Тут Дана запнулась, и Джилл вскинула брови:

— Ты хочешь сказать «чопорная»? «Синий чулок»?

Дана откашлялась.

— Нет, мы хотим нечто более мягкое. Более… романтическое.

— Романтическое?

— Ну, знаешь… женственное.

— Более женственное?

— Пышные юбки, кружевные воротнички. Нечто в таком роде. Джек — мужчина, ты — женщина. Ваши отзывы о фильмах отражают это.

— Похоже, не только наши отзывы, но и наша одежда. — Джилл недовольно хмыкнула. — Я считала, что цель нашей передачи — дать женской части телеаудитории соответствующий взгляд на фильмы. У меня такое ощущение, что вместо этого я участвую в показе мод. Не могу поверить, чтобы моя одежда имела заметное влияние на успех нашей передачи.

— Это нелепо, правда? Но если перемена в твоей внешности увеличит зрительскую аудиторию, то твои обзоры услышит большее количество женщин! — Дана взялась за ручку двери и решительно ее повернула. — Ну, заканчивай переодевание, мы сможем поговорить и после.

После того, как за Даной закрылась дверь, Джилл вернулась к туалетному столику и уселась перед зеркалом. Голова у нее шла кругом от всего, что произошло за последние несколько часов. Улыбнувшись, Джилл начала снимать с лица яркий макияж. Дана считает, что передача будет иметь успех! Она говорит, что они с Джеком были великолепны!

«Джек — прирожденный шоумен. Из него вышел бы просто прекрасный актер».

Вспомнив эти слова, Джилл перестала улыбаться. Насколько он изменил свои тексты ради эффекта? Не может быть, чтобы он пошел на такую низость и изменил их кардинально!

Или может? Джилл нахмурилась. Когда Джеку чего-то очень хочется, он способен на все.

А ему очень хотелось оставить свое клеймо на обозрении «Мое кино».

Взяв со столика щетку, она принялась вычесывать из волос лак. Неделю назад Джилл твердо руководила направлением передачи. Все было продумано, она владела ситуацией и своими чувствами. Джек подписал контракт — и бабах! Все пошло не так. Она уже не решает даже того, во что будет одета.

Джилл замерла, сжав щетку в руке. Джек полностью управлял ситуацией. У него с самого начала были свои планы на передачу, и, зная, чем ее можно зацепить, он их осуществил.

Джилл, ничего не подозревая, сыграла ему на руку!

Сжав губы, она бросила щетку на столик. Ей не нравился ход собственных мыслей — хотелось бы думать, что она ошиблась.

Джилл не терпела неопределенности, поэтому она быстро переоделась в твидовые брюки и крахмальную белую блузку, надела уличные туфли и, не дав себе времени передумать, решительно вышла из гримерной и направилась в комнату Джека, расположенную напротив.

Джилл постучала в дверь — и в следующую секунду Джек уже ее открыл. Она почувствовала, что у нее на секунду замерло сердце. На нем были только тесные джинсы — и все. Да и те были полурасстегнуты и немного спустились с бедер, открыв плоский живот.

Она невольно скользнула взглядом по его обнаженной груди… и ниже. Ее пальцы зудели от желания последовать за взглядом, и она поспешно спрятала руки в карманы брюк и посмотрела Джеку в лицо.

Он приподнял брови, не скрывая того, что находит ее поведение забавным. У нее от смущения загорелись щеки.

Господи, она же буквально пожирала его взглядом! Конечно, его это позабавило.

Джилл расправила плечи.

— Мне бы хотелось кое-что выяснить.

— Заходи.

Он открыл дверь шире и шагнул в сторону, пропуская ее в комнату.

Она скользнула мимо него в гримерную. Остановившись на середине комнаты, Джилл резко повернулась к нему.

— Ты сымпровизировал свои обзоры ради эффекта?

Вид у Джека был изумленный:

— Извини?

— Дана сказала мне, что ты импровизировал на передаче. Ты не читал с телеподсказчика.

— Он мне был не нужен. Я и без него знал, что хочу сказать. — Джек шагнул к ней. — Тебя это не устраивает?

Джилл уперла руки в бока.

— Да, если ты изменил свое мнение только для того, чтобы оно противоречило моему. Ты это сделал?

— Я изменил язык, только и всего.

Кровь кинулась ей в голову.

— Только и всего?! — изумленно повторила она. — Люди на основании наших обзоров будут решать, смотреть ли им эти фильмы. Мы — журналисты! У нас обязательства…

— Это ты журналистка, Джилл. Я же специалист по кино. — Он подошел к ней так близко, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом. — И вообще не нужно столько пыла, мы же говорим о кино! А не о мировой политике.

— И что ты на самом деле думаешь о фильме «Любовь делает выбор»?

— Я считаю его надуманным и чрезмерно сентиментальным. Как я и сказал перед камерой.

— Но не то, что он полностью лишен художественных достоинств?

— Нет. — Джек внимательно ее осмотрел. — Но этого я и не говорил.

— Ты только что не обозвал его мыльной оперой!

— А ты назвала фильм Сталлоне хламом.

— Но я так действительно думаю.

— И я тоже говорил, что думаю. — Джек наклонил голову так близко, что его дыхание коснулось ее щеки. Джилли ощутила жар его тела, хоть он к ней и не прикасался. — Знаешь, в чем на самом деле проблема, Джилл? Ты не выносишь, чтобы с тобой не соглашались.

— Это неправда!

— Правда. — Джилл попыталась отвернуться, но он поймал ее руку и заставил остановиться. — Вот почему ты хотела вести это обозрение с Клейтоном. Это было бы так удобно! Ты могла бы стать главной, всем управлять! Все бы шло по-твоему.

— Я хотела вести обозрение с Клейтоном потому, что я его уважаю.

Джек сузил глаза.

— Потому что ваши мнения сходятся. Мои слова ты не опровергла.

— Ты отвратителен!

— Я честен.

— Честен? По отношению к кому, Джек? Не ко мне. И, конечно, не к себе самому.

— О чем это ты говоришь, Джилли? О передаче? Или о нашем прошлом?

Она вздернула подбородок и возмущенно потребовала:

— Сию же минуту отпусти меня!

— Так, значит, теперь мы говорим о прошлом. Прекрасно. — Джек крепче сжал пальцы. — Я был с тобой честен, Джилли. До предела честен. Но тебе это было не по вкусу. Ты хотела, чтобы я тебе лгал, строя несбыточные планы на будущее. Ты хотела, чтобы я говорил тебе о том, чего не чувствовал — и не мог чувствовать. И я об этом жалею. Но я был честен.

— Я тебя презираю, Джек Джейкобс. И не могу понять, почему я когда-то с тобой сблизилась.

У него потемнели глаза и заиграли желваки на щеках. Он притянул ее к себе.

— Ты, наверное, целых пять лет мечтала мне это сказать. Теперь ты довольна? Или хочешь повторить еще раз?