Эстер Браун - Последние штрихи
— Нет. Мне и так неплохо жилось. Филлиморы были для меня настоящими родителями, а Нэнси и Кэтлин всегда обо мне заботились.
— Да, могу себе представить! Они же как две наседки… И никогда даже не думала об этом? — прищурилась Нелл, как будто я стояла против яркого света.
У нее было загорелое лицо вечно юной завсегдатайки Слоун-сквер[7] и курортов в стиле «солнце, море и… песок, серф, лыжи, горы (нужное подчеркнуть)». Несколько пикантных морщинок в память о солнце, вине и приступах истерического смеха нисколько ее не портили.
— Просто не хотелось бередить старые раны, — пожала я плечами.
Конечно, я кривила душой: на самом деле у меня были смутные догадки по поводу личности моего отца, хотя я никому об этом не говорила.
Слишком уж все указывало на Гектора — заблудшую паршивую овцу в семействе Филлимор, аристократического красавца и неисправимого должника. А иначе почему они так приняли меня, почему заботились обо мне, как о родной дочери? Значит, в глубине души были уверены, что Гектор «поучаствовал» — во всяком случае, в доставке «товара». По тем обрывкам информации, которые мне удалось подслушать от Кэтлин, он захаживал во множество кондитерских, где всегда полно наивных дурочек, а кроме того, много лет назад сбежал в Аргентину (что в книжках Нэнси означало «заметать следы»).
Эх, если бы я еще могла приложить к делу фотографии Гектора, лихо подкручивающего ус на фоне спортивного автомобиля, картина была бы совсем полная. Увы, фотографии Гектора были недоступны. Фрэнни их убрала — все, кроме одной, которая висела у нее над кроватью. Эта версия про Гектора очень походила на правду — и многое для меня разъясняла. По крайней мере, становилось понятно, почему Фрэнни так меня обожала: значит, я была единственной ниточкой, хоть как-то связывающей с сыном.
Конечно, я могла бы попробовать вытащить признание у Нэнси. Но мне было неудобно: она ведь нянчила Гектора, и расспросы могли задеть ее чувства. Правда, пару раз мне удалось разгадать намеки, которые проскальзывали в их разговорах с Кэтлин. Нэнси говорила, что не знает, кто мой отец, но якобы нутром чувствует: кем бы он ни был, «явно жил не за тысячу километров отсюда, если ты понимаешь, о чем я».
Разумеется, Нелл совершенно не полагалось знать об этих детективных переживаниях.
— Кроме того, — добавила я как можно более светским гоном, — мне даже нравилось ничего не знать: не надо ничему соответствовать, не надо ничего стыдиться. Я была просто самой собой!
Нелл склонила голову набок, и ее перо опасно накренилось.
— Что ж, разумно.
— На самом деле я думаю… — Я замялась. — Может быть, моя мать была из Академии? Ведь тот, кто оставил меня на крыльце, должен был знать, что Кэтлин по утрам забирает молоко. Кому-нибудь еще это приходило в голову?
— Конечно! — кивнула Нелл. — Такое очень даже возможно! Это был вообще скандальный выпуск… — Она махнула рукой. — Какое-то массовое безумие. Самые лучшие умницы и красавицы вдруг становились какими-то моделями, третьесортными актрисами в Голливуде, звездами мыльных опер и тому подобное. Ну и конечно, все как одна разъезжали по городу с мальчиками в «бентли». Эх! — Она энергично обмахнула себя рукой, как веером. — Честно говоря, нам они казались просто небожительницами. Представь себе, идет какой-нибудь нудный урок кройки и шитья — и вдруг за окном раздается сигнал автомобиля. А там — Рори, Саймон, Гектор… Такие отвратительные, порочные, с длинными развевающимися волосами — как раз те самые коварные обольстители, которых нам полагалось обходить десятой дорогой. Визгу было! Разумеется, если рядом не кружила мисс Вандербильт… А впрочем, что греха таить: даже эта старая грымза краснела до самых жабр при виде наших любимцев.
— С мальчиками в «бентли»? — переспросила я.
Нелл смотрела удивленно.
— Господи! Такое ощущение, что леди Франсес всю жизнь держала тебя в бункере… Ну да. Это были на самом деле весьма опасные попутчики. Про них писали все желтые газеты — как они пьянствовали, гоняли на машинах и безобразничали на светских приемах. Разъяренные папаши только успевали их отлавливать. И кстати, Гектор Филлимор был из них самым отъявленным мерзавцем, наверное, поэтому леди Франсес предпочитала о нем не распространяться. Его величество Гектор Смелый… — Она смерила меня пристальным взглядом. — Он что, так и не вернулся?
Я покачала головой.
Бесцеремонность Нелл казалась мне почти оскорбительной, но любопытство было сильнее приличий. Более того, от ее голоса я впадала в какую-то сладкую истому: хотелось, чтобы она рассказывала и рассказывала.
— Насколько я знаю, он все еще в Аргентине. Даже на похороны не приезжал. — Я закусила губу. — Впрочем, все произошло так внезапно. Опухоль мозга. В общем, когда мы… — Я судорожно сглотнула.
— Знаю, — вздохнула Нелл. — Он всегда был эгоистом. Ладно, проехали.
— Так вы думаете, моя мать — одна из этих девушек? — задала я наконец вожделенный вопрос, указывая на фотографию, и тут же почувствовала, как от волнения у меня заколотилось сердце. — То есть одна из ваших подруг?
Нелл расхохоталась:
— Ты о моем выпуске? Ну это уж вряд ли! Только посмотри на нас! — Она сделала широкий жест рукой, в которой все еще держала бокал вина, и вино расплескалось. — Настоящие клуши! Единственный фильм, для которого мы бы сгодились. — «Планета обезьян»! Разумеется, в качестве массовки… Нет, те были на год старше. Мы там все перемешивались. Кто-то учился год, а кто-то три или четыре.
Я уже искала глазами фото 1980 года. Так, 1979, 1982… Я повернулась к Нелл:
— Его тут нет.
— Да что ты говоришь… — Она вытаращила свои кошачьи глаза и озадаченно почесала подбородок. — Та-ак! Интрига усложняется. Скажу по секрету, их тут недолюбливали. Персонал уж точно.
— О, Элизабет! Элеонора Говард! Какой приятный сюрприз!
Обернувшись, я увидела, что прямо за нашей спиной стоит мисс Торн — новая директриса «Филлимора».
Вообще-то она работала здесь уже четыре года — с тех пор, как мисс Вандербильт ушла на пенсию. Просто для многих она по-прежнему оставалась «новой»: слишком уж трудно было представить себе Академию без Фрэнни и мисс Вандербильт. Наверное, сама мисс Торн прекрасно это понимала. Думаю, ей было нелегко.
Нелл деликатно допила вино и с неподдельным удивлением посмотрела на свой бокал.
— Надо же! Все выпила! Мисс Торн, а хотите, я принесу вам чай? У вас, наверное, горло пересохло. А тебе принести, Бетси? Нет? Извините, я скоро. — И она растворилась в толпе, оставив меня на растерзание мисс Торн, которая, судя по всему, уже отметила про себя, насколько «правильный» на мне наряд.
