Элизабет Лоуэлл - Незабудка
Смех Рафа был щедрым, как и косые солнечные лучи, озарявшие все вокруг. Алана непроизвольно обернулась к нему, тронутая его чувством юмора, силой, смехом — всем, чем были пропитаны ее мечты, как высокогорье пропитано ароматом вечнозеленых деревьев.
— Так вот, оказывается, откуда у Боба эти шрамы на руках, — произнес Раф, продолжая посмеиваться. — А он говорил мне, что это от ветрянки.
Лицо Аланы озарилось широкой улыбкой, впервые за долгое время.
— Так оно отчасти и есть.
Она посмотрела на Рафа сквозь густые темные ресницы и заметила его пристальный взгляд, который он быстро отвел. На секунду сердце остановилось, потом сильно застучало в груди. Он наблюдал за ней.
Ей было интересно, не сравнивает ли и Рафаэль, как и она, прошлое и настоящее. Может, и на него нахлынули воспоминания?
— Как это Бобу удалось уговорить тебя покрасить его забор? — быстро спросила Алана с тайным желанием услышать глубокий, спокойный, уверенный, как и его смех, голос Рафа.
— Очень легко. У меня с детства страсть к рыбной ловле. Большую часть времени я провожу в высокогорье, ловлю форель.
— Неплодородная земля, — проворчала Алана. — Дела на ранчо идут неважно.
— У меня положение легче, чем у Боба, — пожал он плечами. — Мне не надо выкупать ранчо у двух братьев.
Алана подумала о Дейве и Сэме, двух других своих братьях. Сэм работал в крупном акционерном обществе с разветвленной сетью филиалов по всему миру. Дейв — программист-компьютерщик в Техасе. Никто из них не собирался возвращаться на ранчо, за исключением редких наездов в гости. Из всех четырех детей Бурдеттов только ей и Бобу нравилась жизнь на ранчо.
Не любил эту жизнь и Джек Ривз, хотя и родился на ранчо. Ему легко было расстаться с Вайомингом, поскольку он всегда скучал по городским улицам и аплодирующей публике.
— Джек ненавидел Вайоминг.
Алана с удивлением услышала эхом отозвавшиеся в салоне машины слова и поняла, что говорят слишком громко.
— Он погиб, — добавила она.
— Я знаю.
Алана удивленно посмотрела на Рафа.
— Откуда?
Но потом поняла, что, конечно же, Раф знал. Возможно, ему рассказал Боб, ведь они компаньоны. О чем еще он мог поведать Рафу? Знает ли он о ее амнезии? Известно ли ему о ночных видениях, которые преследуют ее и днем, приводимые в движение словом, запахом или яркостью света? Подозревает ли он, что она просто боится сойти с ума?
Знает ли Раф, что она цепляется за свои воспоминания и мечты о нем, как будто это может помочь ей выбраться из трясины засасывающего ужаса?
Будто почувствовав напряженность Аланы, Раф тихо добавил:
— Очень мило с твоей стороны помочь Бобу. Это особенно нелегко вскоре после… смерти твоего… мужа.
При слове «муж» губы Рафа сердито искривились, и Алана поняла, что ее замужество не доставило никакого удовольствия Рафу.
Кроме того, он всегда недолюбливал Джека. Еще до «гибели» Рафа Джек все время уговаривал Алану побыстрее уехать из Вайоминга и добиться успеха там, где блеск прожекторов ярче сияния россыпи звезд на западном небосклоне.
— Боб не рассказывал тебе, как погиб Джек? — спросила Алана, ее голос был натянут как струна, пальцы сцеплены на коленях.
— Нет.
Голос Рафа звучал твердо и уверенно. Алана с облегчением вздохнула. По всей вероятности, Боб поведал Рафу лишь голые факты: Джек недавно погиб. И ни слова о потере памяти и о ночных кошмарах.
Она обрадовалась, услышав, что Боб кое-что рассказал Рафу. По крайней мере, это может объяснить некоторые странности в ее поведении. Джек погиб. Недавно. Она теперь вдова.
А во время сна она была просто испуганным ребенком.
Джип запрыгал по усыпанной гравием дороге. Позади оставались мили пути по земле, заросшей сочной полынью и разделенной надвое далекой рекой, казавшейся тонкой серебряной ниточкой. Все застыло в неподвижности, кроме джипа и взбудораженных звуком автомобиля зайцев.
Не было ни забора, никакого другого знака, обозначающего начало территории ранчо «Разбитая Гора». Как и большинство западных фермеров, дед Аланы, ее отец, а теперь и брат оставляли территорию ранчо, где только можно, неогороженной. Забором обносилось только место, где содержали молодняк. Стада же свободно паслись повсюду.
Алана осмотрела окрестности, пытаясь найти следы пасущейся у подножия Разбитой Горы скотины.
— Разве Боб еще не пригнал скот с высокогорных пастбищ? — спросила Алана.
— Большую часть уже пригнал. Сейчас он пасется на средних пастбищах до конца сентября. Боб продержит его там как можно дольше.
— Молодец.
Чем дольше скот будет находиться на высокогорных и средних пастбищах, тем меньше окажется затрат у брата на приобретение кормов на зиму. И каждый раз это был определенный риск. Если фермер оставляет стадо на высокогорье слишком надолго, то зимняя непогода может отсечь его и скот останется запертым там и будет обречен на голодную смерть. Если же слишком рано пригнать скот на равнину, расходы на закупку сена на зиму могут разорить фермера.
— Трава выглядит сочной, — произнесла Алана. Ей хотелось продолжить беседу на нейтральную тему о фермерских заботах, поскольку она боялась затянувшейся паузы, которую Раф может использовать, чтобы вернуться к разговору о недавнем прошлом, о гибели Джека. Или, что еще хуже, о событиях далекого прошлого. О смерти Рафа и воскрешении из мертвых, о бюрократической ошибке, которая стоила Алане… всего.
— Держу пари, клевер еще цветет, — продолжила Алана. — Сено должно быть хорошим.
Раф согласно кивнул.
Темные глаза Аланы отмечали все особенности расстилавшейся вокруг территории: состав почвы на земляных срезах, наличие или отсутствие воды в оврагах, дымчатое бледно-фиолетовое сияние спутанных зарослей полыни — признака дикой природы, все, что говорило опытному глазу, насколько бережно обращаются с землей, лелеют ли ее или выжимают все соки.
Между тем Алана думала, что Раф не заметит, как внимательно рассматривает его профиль, его блестящие волосы и чувственные губы, строгую линию носа и скул. У него был слишком мужественный и внушительный вид, чтобы назвать его красивым. Он был скорее неотразим: человек, созданный для гор, человек необыкновенной силы и выносливости, тайны и молчания, внезапного смеха, похожего на журчание горной реки, лениво несущей под солнцем свои воды.
— Я очень отличаюсь от твоих воспоминаний? — тихо спросил Раф.
Алана с шумом втянула воздух.
— Нет, — сказала она. — Временами я даже не могу отделить воспоминания от мечты. Видеть тебя опять, быть близко к тебе, иметь возможность коснуться тебя… живого.
Алана отвела взгляд в сторону, не в состоянии встретиться глазами с Рафом. Она уже пожалела о своей искренности и в то же время осознала, что выбора у нее не было. Она и так достаточно намучилась, отделяя истину от ночных видений. И не имела сил, чтобы изворачиваться и лгать.