Алина Дворецкая - Сказка о Снежной Королеве
Катя стояла босиком посреди комнаты, и в груди у нее копилось какое-то странное чувство. Нечто вроде предчувствия — мрачного и неотвратимого. Вторая трубка…
Да, когда-то она носила в своей сумочке маленький дельтовский мобильничек. Просто так, для шика. Иногда Ромка звонил, и, если она была вне дома и успевала услышать негромкий мелодичный звонок, — вынимала телефон, преисполненная гордости, высокомерно посматривая на окружающих. Можно еще было где-нибудь в магазине сделать вид, что набираешь номер, и потом говорить в трубу какие-нибудь пустые фразы. Разговаривать с самой собой, на зависть всем прочим. Это была мечта о другой жизни. Она чувствовала себя бизнес-вумен, и мобильник этот значил для образа леди больше, чем самая дорогая одежда и украшения. Впрочем, ни того, ни другого у нее никогда не было. Может быть, в этом причина того, что Ромка так пялится на чужих женщин. Она же прекрасно знает, что именно ему нравится в них, какие женщины ему нравятся. Уверенные в себе, самостоятельные, одетые с иголочки, глядящие на всю эту жизнь чуть свысока. Да, но ведь всю одежду ей покупает муж, и если он хочет видеть ее другой…
* * *Эта странная женщина жила совсем другой жизнью, недоступной пониманию Романа. Он пытался вычленить из происходящих с Аней событий (тех, о которых он знал) нечто знакомое, родное; но та жизнь, о которой Аня рассказывала, была пугающе странной и одновременно сладкой, манящей; впрочем, большинство ее привычек были вполне разумны, более разумны даже, чем привычки его собственные или привычки Екатерины. Два раза в неделю Аня ходила на тренажеры и два раза в бассейн, это не считая парикмахера и всяких там маникюрных салонов. Ее холеность, несомненно, была следствием подобного образа жизни; пару раз Роман задумывался о том, как выглядела бы его маленькая, смешная жена, живи она так же. Из всех женских радостей доступной для Кати была только парикмахерская: раз в месяц она подстригалась и подкрашивала волосы до красноватого оттенка, носившего название «бургундский»; пушистая мальчиковая стрижка «паж» и цвет волос при этом оставались неизменными. Ноготки на маленьких своих ручках Катя подстригала сама; раньше Романа до слез трогала их миниатюрность, но период восхищения, увы, закончился слишком давно.
Роман начал посещать бассейн вместе с Аней; мокрые плавки и полотенце он подсушивал потом на работе, чтобы не нести домой. Сколь бы важные встречи ни намечались на утро, он откладывал их без сожаления ради визита в бассейн: внезапно проснувшаяся ревность не давала ему возможности позволить Ане поплавать одной хотя бы раз. Бассейн гостиницы «Москва», лишенный какого бы то ни было намека на дорожки, по утрам кишел сомнительного вида молодыми людьми в узеньких плавках; в глазах Романа любой из них был потенциальным посягателем на Анины прелести. Роман обычно выходил из раздевалки раньше и поджидал свою подругу у бортика; когда Аня шла ему навстречу в голубом купальнике, высоченная, подтянутая, расслабленно вихляя бедрами, казалось, все пловцы мужского пола поворачивали головы в ее сторону.
После одного из таких визитов в бассейн они заехали в его офис, чтобы оформить доверенность на мобильник: Роман решил отдать Ане свою трубку. Это означало, что теперь он сможет связаться с ней в любой момент. Тут его поджидала крупная неожиданность. Под диктовку Романа Аня изрисовала лист бумаги ровными, круглыми буквами, и когда он взял этот лист, чтобы прочитать, в глаза ему бросились фамилия, имя, отчество — Гальченкова Анжелика Владимировна.
— Анжелика Владимировна? — оторопел Роман.
— Да, — кивнула она.
— Аня? — переспросил он глупо; в его-то представлении Аня могла быть только Анной; что-то здесь было не так.
— Ну да, — подтвердила «Анжелика Владимировна», теперь ему надо было привыкать к этому имени. — Проще всего так сократить.
Бросив беглый взгляд в ее паспорт, Роман обнаружил, что, помимо всего прочего, Анжелика Владимировна старше его на целых три года; он-то был уверен, что они, по крайней мере, ровесники. Ему не приходило в голову спросить о ее возрасте, ведь она выглядела моложе его жены, и теперь Роман сидел, пытаясь уложить в голове эту информацию. Положение спас коллега Романа, Борис, появившийся как раз в тот момент, когда Роман силился изобразить на своем лице равнодушную улыбку.
— Ром, ты что, теперь телефонами торгуешь? — спросил Борис весело. — Дистрибьютором заделался?
Представляя свою подружку, Роман опять запнулся:
— Это… Аня, — имя «Анжелика» никак не выговаривалось.
При виде Ани общительный обычно Борис просто потерял дар речи.
Позднее Роман затеял-таки разговор об имени; Аня-Анжелика держалась абсолютно естественно, ничуть не смущаясь. Она сказала, что на работе ее все знают как Аню. «Это другое имя для другой жизни, понимаешь? Я еще надеялась вначале вернуть все то мое с мужем. Я не хотела быть Анжеликой там. Я начала отдельную какую-то жизнь. Как будто я другая. Как будто заново все. Чтобы иметь возможность вернуться в ту Анжелику. Понимаешь?» Он понимал. Понимал, но чтобы переварить все это новое, всплывшее, в общем-то, случайно, ему нужно было время.
* * *Роман позвонил ей после обеда. Сбиваясь и покашливая в трубку, сказал наконец (Анжелика слышала смущение в его голосе): «Мне тут бутылку вина подарили. Я бы хотел ее выпить с тобой». Анжелика обрадовалась непонятно чему и долго сидела, замерев, в кресле у телефона, бессмысленно думая, что в сравнении с ее бывшим Рома — полное ничтожество.
Они поехали в «Матисов домик» — Анжелика и гостиницы-то такой не знала, хотя относительно расположения городских гостиниц имела представление. Ромин «Опель» долго кружил по Пряжке, в районе психбольницы; Анжелика тихо хихикала, Рома глупо улыбался. Наконец подъехали к высокой решетке забора, за которой красовался хорошенький белый особняк; в вазонах цвело что-то желтое и розовое, небольшой фонтанчик извергался на белые камни.
После коротких переговоров по домофону ладный охранник отворил ворота и Рома припарковал «Опель» рядом с фонтанчиком, между вазонами. Когда он брал ключи на ресепшне, пришла пора Анжелике смущаться — она еще никогда не останавливалась в гостинице с чужим мужчиной. Из всех более или менее приличных ситуаций на ум пришла только одна: американские подростки, снимающие на ночь комнату в мотеле. Анжелика так привыкла жить, играя во что-то, что легко вообразила себя в подобной обстановке — и сразу успокоилась.
Номер был очень уютный и действительно напоминал скорее небольшие европейские отели (в Америке Анжелика не была), чем наши, российские гостиницы. Довольно удачное продолжение секса в автомобиле — тоже не очень-то русского. Рома сам нарезал колбасу, наломал на куски еще теплую курицу-гриль, выложил на тарелки салаты. Бутылка вина возвышалась во главе стола рядом с коробкой дорогих конфет. Нарушая торжественность минуты, Анжелика с первого же глотка отпила полбокала, смачно впилась зубами в курицу. Тут зазвонил Ромин сотовый.
