Лиз Филдинг - С мамой нас будет трое
Брон набрала номер, стала ждать сигнала. «Мистер Фицпатрик…» — твердым голосом начала она и остановилась. А вдруг кто-то другой услышит сообщение? Вдруг Люси придет из школы и включит автоответчик? Она положила трубку, решив не рисковать. Придется встретиться с ним лицом к лицу. Ей двадцать семь лет, она взрослая женщина и справится с этим. А пока надо найти секатор. Подрезка кустарников поможет ей не думать о горячих губах мистера Джеймса Фицпатрика. Может быть.
День тянулся бесконечно, стрелки часов, казалось, еле ползли. Семь часов… Время купания Люси? Время делать уроки? Что делали они с Брук в семь часов, когда был жив отец? Играли, разговаривали, смеялись. Очень много смеялись. А Люси и Фиц смеются вместе или нет?
Восемь часов. В восемь часов они отправлялись спать. Без разговоров. Могли почитать, послушать полчаса радио, но в восемь должны были находиться в постели. В девять, решила она. В девять будет безопасно.
Без четверти девять она не выдержала. Сняла трубку и набрала номер.
— Брэмхилл — шестьдесят пять тридцать семь сорок девять. — Аккуратный детский голосок четко и правильно произнес номер. — У телефона Люси Фицпатрик.
— Люси… — Брон вскинула руку к горлу.
— Мама? — Это прозвучало неуверенно, с надеждой и мольбой. — Мамочка? Это ведь ты, да?
Брон замерла, не имея сил отвечать. В своем безудержном желании поговорить с Джеймсом Фицпатриком она добилась именно того, чего хотела избежать.
— Папа сказал, что ты не получишь мое письмо, что ты переехала, но я молилась, чтоб…
— Кто это, Люси? — донесся до нее издалека голос Джеймса Фицпатрика.
— Это моя мама. Моя мамочка! Папа, она позвонила, она приедет. Я тебе говорила, что она приедет…
Потом трубку прикрыли, так что слышалось лишь отдаленное бормотание. Потом она услышала его голос.
— Брук?
Она не ответила. Не могла. Во всем виновата она. Надо было как-то объясниться с ним сегодня утром. Или позвонить сразу же, оставить номер телефона с просьбой перезвонить.
— Брук, это ты? — Его голос стал резче. — Брук!
Вздрогнув, она вернулась к реальности:
— Фиц, мне очень жаль, я не хотела…
Извинения его не интересовали.
— О чем, черт побери, ты думаешь — звонишь сюда, когда Люси может подойти к телефону? — Он буквально прошипел эти слова в телефонную трубку.
— Ей уже пора быть в постели, — пролепетала она в ответ.
— Материнский совет? От тебя?
— Нет… Прости… Послушай, я должна была позвонить. Сказать тебе…
— После того, что ты сейчас сделала, я хочу услышать от тебя лишь одно: что ты будешь здесь в пятницу.
О Брук! Как ты могла поставить меня в такое положение? Что же мне теперь делать? И едва ли не явственно ей послышалось, как Брук засмеялась в ответ: «Что делать, дорогая? Да делай, что хочешь. Если ты так беспокоишься из-за Люси, то почему бы тебе не поехать и не поиграть денек в счастливое семейство? Они ведь считают, что ты — это я, а у тебя всегда намного лучше получалось по части заботы…»
— Ну так как? — нетерпеливо спросил он. — Что мне сказать Люси?
«Они ведь считают, что ты — это я».
— Да. — Она слышала свой голос словно с большого расстояния. — Скажи ей, что я приеду. Но я… мне… я не знаю дороги.
— Я за тобой заеду.
— Нет. Не стоит. — Полдня играть роль сестры ради счастья маленькой девчушки и так уже трудное дело, а два часа в машине наедине с Джеймсом Фицпатриком — и вовсе невозможное.
— Мне это не составит труда.
Тут она поняла, почему он настаивает.
— У тебя нет причин беспокоиться, я не подведу Люси.
— Неужели?
Слово прозвучало с непередаваемым сарказмом. Она не ответила, потому что ее внутренний голос буквально вопил: «Скажи ему! Скажи сейчас, пока не поздно!» Но было уже поздно. Люси слышала ее, подумала, что она — это Брук. Никакими извинениями и сожалениями на свете не искупить такого разочарования.
— У тебя там есть ручка?
— Что?
— Ручка. Записать, как ехать.
— А, да… Нет, подожди, я уронила ее. — Он терпеливо ждал, пока она поднимет ручку, потом, полагая, что она знает, где находится Брэмхилл-Парва, объяснил, как найти школу.
— Записала?
Она посмотрела на страничку блокнота, испещренную неразборчивыми каракулями, но не попросила повторить объяснения: тогда он уж точно настоит на том, чтобы заехать за ней.
— Да-да, я найду ее.
Без лишних слов он процедил:
— Пойду позову Люси, чтобы она пожелала тебе спокойной ночи.
— Мама? Ты правда приедешь в пятницу? Можно я скажу мисс Грэхэм? И Джози?
Все еще не оправившись от ошеломляющего поворота событий, Брон прерывисто вздохнула.
— Я приеду, Люси. Можешь сказать, кому хочешь. Спокойной ночи, дорогая, приятных тебе снов.
Знакомый по собственным детским годам еженощный ритуал. Боже милостивый! Чего она наобещала? И как собирается выполнять свое обещание?
Глава третья
Королева Амазонии. Легко сказать, да трудно сделать. Так думала Брон на следующее утро, окидывая взглядом скучную пустыню своего гардероба. Ей сразу стало ясно, что его содержимое лишено вообще какой бы то ни было изысканности. В ее жизни совсем не было шика, составлявшего вторую натуру Брук.
Вот, например, волосы. Она попробовала взбить их, но они тут же опять обвисли. У Брук это могло пройти, когда она пыталась разговорить орангутангов в парилке тропического леса на Борнео, но, возвращаясь в Лондон, она регулярно посещала своего парикмахера в Найтсбридже, поддерживая свой имидж в полном блеске.
Отвернувшись от зеркала, Брон взглянула на вставленную в рамку фотографию сестры, сделанную во время церемонии награждения, взяла ее в руки и стала пристально изучать модную короткую стрижку, которую та обычно носила. Удивительно, но Брук была похожа скорее на маленькую девочку, забывшую причесать волосы, на озорную, кокетливую девчонку, и это впечатление усиливалось тем, что на ней было платье с открытой спиной от Рибейро, отлично демонстрировавшее загар и открывавшее изумительные ноги. Не так уж много материи за такие большие деньги, зато какой эффект!
Мама тогда покачала головой, увидев ее платье, но снисходительно улыбнулась своей любимице. Может, теперь настала очередь Брон немного побаловать себя?
Значит, надо сначала заняться волосами. И ногтями. Она позвонила в парикмахерскую в Найтсбридже спросить, не смогут ли они принять мисс Лоуренс в первой половине дня. Ее приняли за Брук и отнеслись к ней с такой почтительностью, которая могла бы позабавить, не находись она в таком напряжении.
