Тереза Скотт - Покорение
Спустя некоторое время боль от невыплаканных слез окончательно прошла. Она слегка выпрямилась и постаралась взять себя в руки. Она тщательно вытерла глаза, откашлялась — ведь так много пыли! Затем откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, стараясь привести в порядок мысли. Не хотелось видеть ничего вокруг.
Длинные, вьющиеся локоны белокурых волос струились по ее плечам и спине. Черная кружевная мантилья давно соскользнула с ее головы и траурным покрывалом лежала вокруг на скамье. Ее любимое платье из бирюзовой тафты, которое она надела в день такого удачного приема у алькальда (как давно это было!), помялось и покрылось пылью. Это яркое платье Кармен впервые надела после траура по отцу и с тех пор носила, не обращая внимания на неодобрительное фырканье дуэньи, которой почему-то не нравилось, что год траура прошел. Теперь она сожалела о своем упрямстве, так как ее любимое платье стало ужасно мятым и потертым оттого, что в нем приходилось и ходить по пыльной дороге, и спать, и сидеть. Под мышками от пота появились темные пятна — все из-за этой проклятой жары!
Однако Кармен выглядела вполне презентабельно, высокий лоб придавал благородство ее внешности и свидетельствовал о ее знатном происхождении. Бирюзовые глаза, в обрамлении темных бровей и ресниц, освещали воистину ангельское личико — по крайней мере, так всегда говорила сестра Франсиска, ее любимая наставница в севильском монастыре. Затем сестра Франсиска взволнованно и строго предостерегала свою воспитанницу от ужасного греха тщеславия. В душе Кармен удивлялась, какой же грех в том, что при взгляде на нее в обычно строгом голосе наставницы появлялись теплые нотки.
Вспомнив о сестре Франсиске, Кармен открыла глаза. Наверное, пора выйти из повозки и прогуляться, так она делала последнее время. Когда повозку забивало пылью и в ней становилось слишком душно и жарко, они с доньей Матильдой выходили и шли рядом по дороге. Это помогало размять застывшее от неподвижности тело и привести в порядок мысли. Волы тянули повозку неспешно, и шагать рядом было нетрудно. Даже управлять повозкой было необязательно, так как животные покорно шли следом друг за другом. Через некоторое время клубы красной пыли и палящее солнце доводили Кармен до удушья и головной боли, и приходилось снова забираться в повозку.
— Меняем одно страданье на другое, — говорила донья Матильда.
В таких случаях Кармен вспоминала о гнетущей скуке пребывания в монастыре и воодушевленно внушала себе, что все приключения, выпавшие теперь на ее долю, тогда не снились ей и в самых безумных снах.
Но как бы ей хотелось проскакать по этим обширным пустынным холмам на быстрой лошади, такой как ее любимая кобылка Маргарита. Мысли о любимой лошади, ее серой блестящей шкуре, сильных мускулах, которые так и играли под кожей, когда они галопировали по отцовским полям, наполнили душу Кармен горестно-сладкими воспоминаниями о родном доме.
Но Маргарита была теперь далеко, так же далеко, как и вся прошлая жизнь Кармен. После смерти отца, главой семьи стал его младший брат. Дядя Фелипе настоял, чтобы ее любимую лошадь продали.
— Зачем тебе лошадь на корабле, а затем в долгом путешествии по пустыне к Санта Фе? — отшучивался он, не обращая внимания на отчаянные мольбы Кармен. — А если твоя лошадка не выдержит столь трудного путешествия и помрет?
Наконец, очень неохотно, Кармен согласилась оставить лошадь, лишь бы она была жива. Позднее Кармен поняла, что ее дядя просто не хотел платить большие деньги за специальную лицензию на провоз лошади в Новый Свет.
Кармен вздохнула. Как ей хотелось, чтобы Маргарита была здесь, чтобы можно было ускакать на ней за эти холмы, от этой пыли и гнетущей жары…
Повозку тряхнуло снова, и мысли Кармен, блуждающие в прошлом, резко вернулись к действительности.
Как безлюдна и уныла пустыня, подумала она. А если что-то случится с одиноким беспечным путником? Поэтому и пришлось ей ожидать шесть месяцев эскорта в Эль Пасо дель Норте. Теперь она увидела своими глазами, как безлюден этот край, как мало еще здесь миссий и как далеко они расположены друг от друга, и была рада, что все-таки дождалась каравана. К тому же надо остерегаться индейцев: команчей, утов и наиболее опасных из них — апачей. Присутствие в караване солдат вселяло в Кармен чувство безопасности. Не осмелится же какой-нибудь одинокий апач напасть на таких великолепных солдат!
Пару ночей им посчастливилось провести в миссиях. Миссии представляли собой поселок из глинобитных построек, в центре поселка находилась церковь, также сложенная из необоженного кирпича. Священники и их индейские прислужники были очень приветливы и жаждали новостей. Женщины и дети — темноглазые, черноволосые и неулыбчивые — разглядывали Кармен и ее одежду. И она, чувствуя неловкость от их молчания и пристальных взглядов, спешила отыскать свою повозку.
Неустроенный быт колонистов не очень удивил Кармен. Она видела нищету и раньше, хотя большую часть жизни провела в относительно комфортных условиях в католическом монастыре, куда ее определил на воспитание отец. Иногда она и сестра Франсиска выходили из монастыря — разумеется, с сопровождающими. Узкие улочки Севильи были покрыты отбросами, экскрементами животных и прочими нечистотами. Выливать на улицу помойные ведра после десяти часов вечера было разрешено законом. Они с сестрой Франсиской направлялись к площади Ареналь, где проходили народные гуляния, а на берегу реки Гвадалквивир находился рынок. Добрая сестра крепко держала свой кошелек, опасаясь карманных воришек. Во время таких выходов Кармен познакомилась с разными типами нищих. Хотя Севилья считалась городом садов, монастырей и дворцов, была там и бедность, и голод, и лохмотья — и все это стекалось к площади Ареналь. Да, Кармен видела нищету.
Обстановка в доме отца была скромная. Кармен знала, что основной доход ему приносят сады и виноградники. Ее отец, хотя и принадлежал к верхушке общества, не был богат, так как много лет тому назад разорился, вложив деньги в неудавшиеся торговые сделки в Новом Свете. Сначала затонул один из его кораблей, затем пиратами был захвачен второй. Хотя фамилия Диас все еще пользовалась общим уважением и известностью, у современных ее представителей уже не было того достатка, каким обладали их предки. Женитьба дона Карлоса на дочери обнищавшего идальго, будущей матери Кармен, также не способствовала процветанию семьи.
Странствуя по Новому Свету, Кармен и здесь видела голодных детей и печаль наполняла ее душу. Она не раз задавала себе вопрос, почему Бог счел нужным столь неравномерно распределить все блага между людьми. А может, сам человек создал такое неравенство?
