Джилли Купер - Наездники
– Ты талантливая писательница, подавляемая свиньей с устаревшими взглядами, твоя семья, в сущности, – это семья с одним родителем. Какую поддержку он оказывает тебе при уходе за Маркусом? – возмущалась она.
– Неограниченные денежные средства, – честно ответила Хелина.
– Женщины поколения наших родителей жертвовали карьерой ради семейной жизни, – продолжала Хилари, – у тебя же нет необходимости в такой жертве. Практически невозможно быть счастливой в браке, делать карьеру и быть хорошей матерью.
Хелина надеялась, что она хорошая мать. Она действительно была обожающей матерью. Маркус уже начал ходить и его первым словом было слово «мама». У него уже было несколько зубов. Он превратился в красивого, застенчивого ребенка с огромными серьезными глазами и беспорядочной копной тициановских кудрей, которые Руперт настойчиво предлагал состричь. Маркус всегда вел себя настороженно с Рупертом, которого не забавляли ни отпечатки пальчиков, вымазанных джемом, на его чистых белых бриджах, ни тот факт, что Маркус всегда начинал вопить, как только он сажал его на лошадь. Спокойный и веселый, когда отца не было дома, Маркус, улавливая обстановку, становился вечно хныкающим и требовательным, как только Руперт возвращался домой.
Другой причиной раздоров были собаки. Начитавшись статей в «Гардиан», Хелина очень боялась, что от собак Маркус может заразиться болезнью, вызывающей помутнение глаза. Она хотела, чтобы их держали снаружи. Руперт решительно отказался. Собаки были в доме еще до того, как она в нем появилась, холодно заметил он. – Фактически, с тех пор, как появился Маркус, – размышлял Руперт, – собаки были действительно единственными существами, которые радовались его возвращениям домой. – И Руперт, и Хелина мучились от чувства обиды.
Билли огорчался, наблюдая все более ухудшающиеся семейные отношения Руперта и обсуждал их в подробностях с Дженни. Жарким вечером в конце июля накануне их отъезда в Аахен, они лежали в кровати в Пенскомбе, распивая бутылочку Моета.
– Как может такая красивая женщина быть такой озабоченной? – сказала Дженни. – Да если бы я выглядела так как она…
– Ты и выглядишь так, – перебил ее Билли, прижимаясь к зовущей округлости ее бедер, ощущая ее груди.
– Как ты думаешь, я буду выглядеть мило, если заколю волосы, как это делает Хелина? – спросила Дженни.
– Я думаю, лучше побрить твои заросли.
– Ты думаешь, они разведутся?
– Нет. Я думаю, они все еще любят друг друга. Кроме того, внешний мир пугает Хелину, а Руперт не придает значения разводу. В конце концов, семейная жизнь – для того, чтобы иметь детей, и чтобы кто-то вел домашнее хозяйство, а удовольствие можно получить где угодно.
– Я надеюсь, что ты так не относишься к семейной жизни.
– Нет, – ответил Билли и его руки заскользили вдоль гладких складок ее живота.
Дженни втянула живот. – Я должна похудеть. Как ты думаешь, они еще спят вместе?
– Трудно сказать. Он чуть не убил итальянского дипломата, который вздумал приволокнуться за ней пару лет назад. Она – его собственность. А он очень большой собственник.
– Ты думаешь, он хорош в постели?
– У него член, как бейсбольная бита. Отбивал хлебные шарики вдоль всей комнаты, когда мы были в школе.
– Счастливая Хелина, – Джинни села, мысленно возбуждаясь.
– А мой член хорош для тебя? – спросил Билли с беспокойством. Дженни взобралась на него, держась за край кровати, которая устрашающе заскрипела.
– Вполне. Сейчас посмотришь, как хорошо я езжу рысью.
28
Фактически Хилари была первым серьезным увлечением Руперта с тех пор, как он встретил Хелину; их связь была полна любви и ненависти. Несмотря на ее заявления, что все мужчины – дикие звери, сама Хилари в постели была животным, причем ненасытным; она была практически нимфоманкой. Она редко мылась, была неряхой, у нее был плохой характер. Руперту приходилось все время целовать ее, чтобы закрыть ей рот, а затем еще и обрезать ногти, чтобы она не зарапала ему спину. Он ненавидел ее притворство, когда она все еще продолжала изображать из себя подругу Хелины.
Это была единственная любовная связь, которой он никогда не похвастался перед Билли, понимая, что тот просто ужаснется, если узнает. Заниматься любовью с Хилари было все равно, что ощущая ужасный голод, съесть пирог из свинины, а затем обнаружить по дате на сброшенной обортке, что его нужно было съесть на месяц раньше.
– Если ты хоть словом обмолвишься Хелине о наших отношениях, я удушу тебя, – часто предупреждал Руперт, и она знала, что он не шутит. Это однако не предостерегло ее и не спасло ее от крушения. За ночь до того, как Руперт должен был отправиться в Аахен, он оставил ее, и она в ярости позвонила в Пенскомб, вопя на Руперта по телефону. Руперт, который лежал в это время в постели рядом с Хелиной и читал свой гороскоп в «Гарперс», минуту держал трубку возле уха, а затем сказал спокойно: «Поговори об этом с Хелиной. Она как раз здесь». И Хилари вынуждена была взять себя в руки и выдумать экспромтом приглашение на обед, который якобы состоится через три недели, а это означало, что ей придется раскошелиться и организовать таковой.
Хилари, несмотря на все ее напыщенные речи, сходила с ума из-за Руперта и становилась все более резкой по мере того, как начала понимать, что он не проявляет желания оставить Хелину. А для него очарование их связи частично и состояло в том, что они видели друг друга очень редко, возможно всего пару часов в месяц.
Хилари была уверена, что она может прижать его к стенке, если они чуть больше времени проведут вместе. В то время как Руперт находился в Аахене в конце июля, она вылетела в Германию, оставив детей на многострадального Криспина. Она объяснила это тем, что для того, чтобы рисовать, ей нужно побыть одной. После завершения соревнований в Аахене Руперт отослал домой Подж с Билли и лошадьми, сказав, что пробудет здесь еще день-другой, присматривая новых лошадей. Всю неделю он был очень вспыльчив с Подж, потому что чувствовал себя виноватым и нервничал из-за того, что должна была приехать Хилари. Вместе с Хилари они поехали в гостинницу в Черном лесу, которую выбрала Хилари. Их пребывание там было просто мукой. Не ладя с ней, Руперт обнаружил, что для него стало кошмаром разговаривать с ней за обедом, гулять с ней в лесу или, просыпаясь поутру, слышать ее злой голос. После 48 часов, проведенных вместе, они крупно поскандалили и возвратились домой разными рейсами.
Тем временем Подж вернулась домой 24 часами ранее с Билли и Дженни и нашла Англию во власти засухи. День за днем немилосердно сверкало солнце, молодые деревья и цветы засыхали; зеленая Пенскомбская долина стала желтой; речки превратились в ручейки; опадали листья на деревьях. В Глочестершире людям запретили поливать сады и мыть машины; разговоры постоянно вращались вокруг водонапорных труб и нормирования воды.
