Кэтрин Беллами - Ты лучше всех
— С отцом!.. — с ужасом прошептала она.
— Разумеется. С кем же еще? — Медсестра Феллоуз была явно озадачена.
— Я не желаю, чтобы она была с ним! Это моя дочь, моя, и ничья больше! — яростно вскричала Тесса.
Наверное, никак не могут поделить ребенка, предположила медсестра Феллоуз.
— Но ведь вы больны и пока не способны заботиться о ней, не так ли? — резонно заметила она и обернулась, вздохнув с облегчением при виде тучного пожилого мужчины. — Доктор Стивенс…
Медсестра и врач стали тихо переговариваться, но расстроенная Тесса даже не пыталась прислушаться к диалогу. Значит, Эбби живет у Мэтта! Что за игру он ведет? Он не мог догадаться, что Эбби его дочь, рассуждала молодая женщина, ведь я ему сказала, что девочке четыре года. Тесса поморщилась: головная боль мешала ясно мыслить.
— Могу я увидеться с дочерью? — прервала она беседу врача и медсестры, стоявших у ее кровати.
Доктор Стивенс посмотрел на нее с доброй улыбкой и заверил:
— Скоро увидитесь.
Тессе осталось лишь довольствоваться этим обещанием. К тому же она была слишком слаба, чтобы препираться с врачом, и безропотно позволила подвергнуть себя тщательному осмотру. Она вновь почувствовала себя человеком, когда от нее отсоединили всевозможные трубочки, выкупали и помогли надеть ночную сорочку — новую, дорогую, купленную Эвелин Стэффорд. Но этот нюанс ускользнул от внимания Тессы, поскольку она в ужасе взирала на безобразные пожелтевшие кровоподтеки на своем теле.
— Ну и ну! Теперь понятно, почему у меня все болит!
— А чего вы ожидали? Схватка с двухэтажным автобусом — дело не шуточное, — рассмеялся доктор Стивенс. — Ничего, скоро будете как огурчик. Кости все целы, вы, молодая леди, ведь только на вид хрупкая. Правда, в черепе трещина. Голова болит?
— Ужасно, — призналась Тесса.
— Увы, иначе и быть не может. Ну ничего, боль постепенно утихнет.
— Давно я здесь? — спросила Тесса, вдруг сообразив, что синяки, судя по цвету, получены не накануне.
— Девять дней.
— Ох! Девять дней! Боже, Боже, бедняжка Эбби! Она, должно быть, места себе не находит. Мы никогда прежде не расставались, ни на один день, — горестно запричитала Тесса, позабыв про собственные невзгоды.
— Не волнуйтесь за ребенка, — урезонил ее доктор Стивенс. — Лежите спокойно и отдыхайте, иначе головная боль усилится. — Дождавшись, когда Тесса откинется на подушки, врач легонько потрепал ее по руке и, пообещав: — Я зайду чуть позже, когда вы устроитесь в новой палате, — ушел.
— Меня переводят в другую палату? — спросила Тесса медсестру.
— Да, в отделение интенсивной терапии. А это предназначено для тяжелобольных! — бодро ответила та.
Тесса выдавила улыбку, хотя в душе кипело раздражение: ей не нравилось, что с ней разговаривают, как с маленьким ребенком. Однако, может, она не так уж и плоха, раз ее переводят из реанимации. Эта мысль ее несколько воодушевила.
Вскоре прибыли два санитара, переложили Тессу на каталку и доставили в отделение, находящееся этажом выше, где пациентку встретила миловидная белокурая медсестра, представившаяся Марианной Харпер. С ее помощью больная перебралась на кровать и с облегчением опустилась на подушки: даже непродолжительный переезд на каталке спровоцировал головокружение и упадок сил. Тесса медленно обвела взглядом комнату — телевизор, телефон у кровати, ванная — и недоверчиво поинтересовалась:
— У меня отдельная палата?
— Да, — подтвердила медсестра. — Мистер Стэффорд распорядился.
— Ха! Мистер Устроитель… — непочтительно пробурчала больная.
Набравшись терпения, Тесса стала ждать прихода Мэтта и Эбби, негодуя: как смел он назваться отцом моей дочери и присвоить себе право распоряжаться нашими судьбами?! Господи, ну почему я грезила о Кипре, словно наяву переживая то счастливое время — страсть, радужные надежды на будущее? Ведь я успешно давила в себе эти воспоминания на протяжении шести долгих лет! А теперь они ожили, будто все случившееся тогда происходило вчера.
Тесса вновь живо представляла сцену в кафе, остро ощутила опустошенность, поселившуюся в душе при известии о том, что Мэтт вынужден прервать отпуск и уехать.
Оба знали, что она вернется в Англию задолго до окончания срока его службы, и Тесса пообещала Мэтту сообщить в письме свой новый адрес. Перед началом учебного года она обнаружила, что одна страстная ночь в объятиях Мэтта Стэффорда оказала на нее в прямом смысле слова плодотворное воздействие, а визит к врачу подтвердил ее страхи…
Тесса заметалась на подушках, вспоминая кошмарные месяцы. Она часами сидела в маленькой комнатке, на время ставшей ее домом, и отчаянно пыталась придумать, как быть, жалея, что рядом нет ни родителей, ни Мэтта, которого она то любила, то ненавидела.
В итоге Тесса решила, что не имеет права обременять Мэтта собой и ребенком. Каждый раз, собираясь сообщить ему о беременности, Тесса неизменно представляла его наполненный ужасом и смятением взгляд. Хуже того, Мэтт мог бы потребовать проведения анализа, подтверждающего его отцовство. При этой мысли она холодела. Но, с другой стороны, они ведь были знакомы всего несколько дней, прежде чем она уступила его ухаживаниям, их краткий роман не успел развиться в прочную связь, поэтому обижаться на недоверие было бы просто глупо.
Нет, Тесса не желала подвергать себя унижению и решила, что справится самостоятельно. Убедит себя, а позже и ребенка, когда он начнет задавать вопросы, в том, что Мэтт погиб, так будет лучше для всех.
Она решительно порвала на мелкие клочки листок бумаги с адресом Мэтта, что, в общем-то, ничего не меняло, поскольку слова и цифры навечно впечатались в ее мозг, а потом спалила, надеясь, что это поможет ей избавиться от воспоминаний о тех веселых счастливых днях и единственной восхитительной ночи в его объятиях.
Забыть оказалось не так-то легко. Сколько раз, одинокая и напуганная, Тесса жалела, что Мэтта нет рядом, остро нуждалась в его успокаивающем присутствии и поддержке! Но по мере того как плод созревал в ней, она все чаще начинала испытывать неприязнь и к самому ребенку, и к его отцу. Мэтт к тому времени уже должен был вернуться в Англию, и Тессу возмущало, что он даже не пытается разыскать ее. Это, разумеется, был несправедливый укор, поскольку она постаралась тщательно замести следы.
Тетя Дора, с которой Тесса отдыхала на Кипре, ужаснулась, узнав о ее беременности, и, чтобы избавить себя от всякой ответственности за племянницу и ее отпрыска, заявила, что больше не желает знаться с ней. Осуждающие попреки тети, твердившей, что родители Тессы устыдились бы собственной дочери, стоили бедняжке немало горьких слез. Дора внушила племяннице, что Мэтт ее просто использовал, руководствуясь избитым принципом: я солдат, с меня взятки гладки.
