Шерил Андерсон - Роковые шпильки
– Ах, ты – такая добрая самаритянка, что собираешься очертя голову, не имея никакого опыта, влезть в самую гущу полицейского расследования, хотя никто тебя не приглашал? – уточнила Кэссиди. – Ну, а между делом написать статью, которая сделает тебе имя.
Услышать, как Кэссиди произносит это вслух, да еще с присущей ей язвительностью, было нелегко. Я чувствовала, как тает моя решимость. Наверно, с моей стороны было наивно думать, будто я могу помочь разгадать убийство Самым Лучшим Полицейским Нью–Йорка. И если детектив Липскомб считает, что это была кража, он говорит на основании своего опыта, значит, есть вероятность, что он прав. Моя склонность к мелодраме и вечный поиск второго дна еще не означают, будто в гибели Тедди кроется нечто помимо того, что лежит на поверхности.
Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула – урок, вынесенный из короткого прошлогоднего заигрывания с йогой. Не помогло. Мои свежеобретенные скулы стремительно таяли. Потянувшись через стол, Трисия мягко накрыла мою руку. У нее изящные маленькие ладони, всегда прохладные и сухие. Их можно было бы назвать идеальными, если бы не ее привычка ковырять заусенцы. Лак у нее никогда не держится дольше трех часов, потому что она начинает отшелушивать его любым инструментом, который попадется под руку. Раньше мы обычно ходили делать маникюр по субботам, но Юни, хозяйка салона, сказала Трисии, чтобы та больше не появлялась, пока не избавится от своей привычки и не научится уважать их мастерство.
– Делай то, что считаешь правильным, Молли, – не отнимая руки, Трисия успокаивающе улыбнулась. Это – ее конек: что бы ни случилось, поступай правильно.
Кэссиди облокотилась на стол, и уже по ее подчеркнуто оценивающему взгляду мне следовало понять, что за этим последует.
– На самом деле, ни помощь в расследовании, ни новый шанс тут ни при чем. Все дело в невероятно привлекательном детективе.
Это не было правдой, но я никак не могла найти аргументы, чтобы внятно объяснить свои мотивы. А увидев, как прояснилось лицо Трисии, решила предоставить событиям идти своим чередом.
– Так уж и невероятно? – заинтересованно спросила Трисия, и я поняла, что она предпочитает перевести разговор на более легкую и приятную тему.
Я и сама начала улыбаться:
– Вполне.
– Как его зовут? – казалось, Трисия вот–вот раскроет блокнот и начнет делать заметки.
– Детектив Эдвардс.
– Это – фамилия, а имя у него есть?
Мы с Кэссиди, не зная, как вывернуться, и надеясь одна на другую, обменялись взглядами.
– Кажется, он не сказал, – наконец признала Кэссиди.
– Кэссиди была чересчур занята, соблазняя херувимчика в форме, поэтому многого не заметила.
Ощупав карманы, я нашла визитку Эдвардса и прочитала:
– Кайл.
– Прекрасное имя, – одобрительно кивнула Трисия. – Не женат?
– Кольца нет, – откликнулась я.
– А–а, так ты все–таки посмотрела! – торжествующе воскликнула Кэссиди. – Я знала, что он тебе понравился.
– Способность видеть еще не означает симпатию. Это – признак того, что человек пока жив, – парировала я.
– И тем не менее ты на него запала.
– Богом клянусь, и не думала! – там, в офисе, рядом с распростертым на полу Тедди, казалось кощунственным думать о чем–то подобном. Я высоко оценила детектива Эдвардса – как и других полицейских – с эстетической точки зрения. Что–то большее было бы так же неуместно, как попытка заигрывания на похоронах. Как–то неправильно проявлять активность, зная, что виновник торжества уже никогда не сможет повеселиться. Правда, Кэссиди как–то подцепила одного типа на похоронах своего дядюшки, и даже успела потрахаться с ним (с типом, а не с дядюшкой!) в фургончике флориста, но это Кэссиди. И даже она подтвердит, что, несмотря на все ее старания, продолжения не последовало, зато запаха лилий она теперь на дух не переносит.
Сейчас, когда у меня появилось время остановиться и подумать, я могла признаться:
– Пожалуй, у него есть некоторый потенциал, если я правильно помню, – я посмотрела на Кэссиди, ожидая подтверждения.
Она с энтузиазмом подхватила:
– Да уж, есть, с чем работать, никаких сомнений! – Кэссиди сладострастно улыбнулась, а Трисия одобрительно рассмеялась.
– Ты будешь ждать, когда он позвонит узнать, не припомнила ли ты что–нибудь важное, или сама позвонишь ему и предложишь новую информацию? – спросила Трисия. Она – прирожденный стратег. О чем бы ни шла речь – она всегда первой рассчитает планы, возможности, направления атаки.
Я пожала плечами:
– Но у меня нет новой информации.
– Ты же – умная девочка, – настаивала Трисия, – придумай что–нибудь.
– Между прочим, я об этом и говорю. Я действительно думаю, что в состоянии обратить их внимание на что–то, чего они могут и не заметить. Я хочу что–нибудь сделать.
– Займись детективом, а остальное пусть идет своим чередом, – сказала Кэссиди. – Преступление все–таки не игрушка, особенно, если это не просто ограбление. Видит бог, нам не хотелось бы через неделю сидеть здесь и заочно пить за тебя, потому что ты в больнице, или в тюрьме, или еще того хуже.
– А что хуже, тюрьма или больница? – поинтересовалась Трисия, видимо, надеясь сделать выводы на будущее.
– Морг, – отрезала Кэссиди.
– Убедительно, – кивнула Трисия.
– Тогда дай ей, как следует по башке, ты там ближе сидишь. – Кэссиди в отчаянии отставила бокал. – У тебя доброе сердце, Молли, ты обычно хорошо обдумываешь свои действия, но это не значит, что надо испытывать судьбу. Обещай нам.
Я знала, что Кэссиди права, они обе правы, но я не могла отказаться от желания помочь следствию, особенно теперь, когда оно подкреплялось желанием ближе познакомиться с детективом Эдвардсом. Последняя идея казалась еще более привлекательной, чем маячившая в отдаленной перспективе статья.
Официантка принесла «Бренди Александр», дав мне возможность отвлечься и избежать очередной порции осуждения и порицаний. Отпив глоток, я решила, что впредь буду просить Трисию прописывать напитки для лечения всех моих травм, моральных и физических. В моей нынешней ситуации такая смесь оказалась просто находкой, и я намеревалась не спеша ею насладиться.
Насладиться напитком, потому что ситуация, хотите верьте, хотите нет, грозила стать еще хуже. Не успел второй глоток прохладной струйкой просочиться мне в горло, как чья–то твердая рука легла – чересчур тяжело легла – на мое плечо. От неожиданности я поперхнулась и должна была откашляться, прежде чем смогла обернуться. Мои подруги к этому моменту уже увидели, кто это, и по выражению их лиц я поняла, что оборачиваться мне не хочется.
