Светлана Лубенец - Фенечка для фиолетовой феи
– К доске пойдет… Германович, – как сквозь вату услышала она голос биологички.
Кто-то лениво ответил учительнице:
– Нет его… Болеет… ОРЗ…
– Тогда попрошу к доске…
Ксения уже не слушала, кого вызывают к доске, потому что, зацепившись мыслью за фамилию Стаса, вдруг выстроила в уме логическую цепочку. Вот оно в чем дело! Как же она раньше не подумала об этом… Ксения почувствовала, как у нее разгорелись щеки. Все ведь так очевидно! Германович болеет – Мотоциклист не приезжает… Неужели Ночной Мотоциклист – Германович? А, собственно, почему бы и нет? Он ведь сразу заинтересовался ею! В первый же день подошел поговорить, а она, дура, его спугнула… Но, видимо, все же она продолжала ему нравиться… И потом – эта его еле заметная, эдакая французская картавинка… Изысканная тонкая грассировка… Шлем ее заглушить не в состоянии! Именно так говорит Стас Германович!
Ксения даже заерзала на стуле от удовольствия. Конечно же, общественное мнение не позволило ему еще раз подойти к ней, поэтому он и притворяется учеником параллельного девятого класса. А если бы она разрешила ему тогда снять шлем? Вот бы было здорово! Ну, теперь-то она обязательно, как только они снова встретятся, попросит снять шлем. Или нет! Не стоит… Он должен сам… Как она тогда сказала Мотоциклисту? А-а-а, вот: все должно идти своим чередом! О-ох! Она же тогда ему почти прямо сказала, что он ей нравится… И ведь даже не подумала, что это может быть он…
Ксения вспомнила, как дрогнул голос Мотоциклиста, когда они говорили о Германовиче. Конечно, трудно сдержаться, когда говоришь о себе в третьем лице. Да! Все совпадает! И тот разговор Овцы с Резцовой в гардеробе… Ксения хорошо расслышала фразу Брошенковой о том, что кто-то «запал на фиолетовую чувырлу». Она ему нравится! Ой, так здорово! А он нравится Долли или Резцовой, а может, и обеим сразу. Именно поэтому они и устроили свой дикий розыгрыш с Пиковой Дамой, а слова «он не для фиолетовых» надо было читать так: «Германович не для тебя, фиолетовая чувырла!»
Глава 7
Магия золотой осени и двойка по поведению
Все действительно совпало. Как только в школу после болезни пришел Германович, в тот же вечер Ксения встретилась в условленном месте с Мотоциклистом, поскольку бегония давно и прочно стояла на ее подоконнике. Прошла эта встреча так напряженно, что к ее концу у Ксении даже разболелась голова. Она уже не могла, как прежде, рассказывать Мотоциклисту все, что было на душе. Она фильтровала мысли, слова, но все-таки путалась и смущалась.
Было бы странно, если бы Ксения не спросила, где ее таинственный друг пропадал так долго. Но Мотоциклист не признался, что болел, а говорил о поломке мотоцикла и вообще нес всякую малоубедительную ерунду. Они, как и прежде, носились по окружной дороге, но Ксения уже не испытывала такого удовольствия от бешеной езды. Она держалась за пояс мотоциклиста, не смея прижаться щекой к его спине, и дрожала всем телом. Она обнимала Германовича и знала это. А он не знал, что она знала…
Следующая неделя началась для Ксении такими неприятностями, что она уже готова была поверить в то, что сбылось проклятие Пиковой Дамы и что не зря в мелкие брызги рассыпалось зеркало. Дурная примета – на то и дурная, чтобы после нее человеку жизнь медом не казалась!
Все началось с того, что класс решил сбежать с истории. Последним аргументом, который склонил к побегу самых сомневающихся в полезности данного мероприятия, стал необыкновенно яркий, теплый и солнечный день. Все понимали, что такая чудная погода может уже не повториться перед длинной чередой осенних слякотных дней, и поэтому даже Витя Тимофеев, известный всей школе отличник-рецидивист, после продолжительных переговоров-уговоров согласился с мыслью, что можно сдать только вчера им законченный пухлый реферат по истории в следующий раз.
Одна лишь Ксения не участвовала во всеобщем ажиотаже – она наотрез отказалась уходить с истории.
– К чему такой выпендреж? – спросил ее Германович.
Ксения внимательно посмотрела ему в глаза и с молчаливой печалью улыбнулась лишь уголками губ. Ей казалось, что именно таким образом она весьма прозрачно намекнет, что у нее есть кое-какие догадки на его счет. Стас намека не понял и продолжал вести себя по отношению к ней весьма независимо. Надо же, какой артист! Что-то во время их вечерних свиданий из него не лезет такая крутизна!
– Это она специально, чтобы нас подвести! – выскочила вперед Долли. – Лишь бы навредить и сделать все наперекосяк!
– Вредить вам я не собираюсь. Просто я ненавижу стадное чувство. У всех одинаковое мнение, и все решили сбежать… А если я не хочу? Мне нравится история! И Лидия Сергеевна тоже нравится, я вот и не хочу ее огорчать. А ты, Тимофеев, неужели хочешь? Лидия же на тебя только что не молится: Витюша то, Витюша се, а Витюша – раз – и хвостом махнул, как только его хорошенько поманили!
Витюша растерянно топтался на месте, хлопая глазами и глядя попеременно то на Ксению, то на Овцу Долли со Стасом.
– Ладно, ребята, – подвел черту под переговорами Германович. – Она нам сейчас весь контингент разложит. Айда, Витюша, с нами! Ты ничего не теряешь, а, наоборот, только приобретаешь – клевую прогулку по осеннему парку. Глядишь, сочинение зададут «Как я провел осень», а ты уже будешь знать, что написать. И, главное, по личным впечатлениям! А Лидия тебе все равно все простит, как только ты ей выложишь на стол свой рефератец в сто страниц.
И Стас, забросив за спину рюкзак «Камелот», начал спускаться с лестницы. За ним двинулись одноклассники, обжигая Ксению презрительными взглядами.
Прозвенел звонок, и в класс, где сидела Ксения, одна-одинешенька, вошла Лидия Сергеевна. Учительница сразу поняла, что произошло, и спросила Ксению:
– А почему ты осталась?
– В знак протеста, – ответила та.
– Я давно хотела тебя спросить, а теперь, кажется, поняла: твоя рваная фиолетовая стрижка и зеленые ногти – тоже в знак протеста?
– Да.
– И против чего ты протестуешь?
– Не против чего, а против кого.
– И против кого?
– Против всех! Не хочу быть как все.
– Чем же тебе все не угодили?
– Они – как клоны. Одинаково одеваются, слушают одну и ту же музыку, одинаково думают, одинаково поступают, влюбляются в одного и того же человека, а если ненавидят, так тоже – все… и одну…
Ребятам 9-го «В» казалось, что они объявили Золотаревой бойкот, поскольку с ней не разговаривали. Но Ксения не ощущала особой разницы между вчерашним днем и сегодняшним. Она всегда держалась в классе особняком, мало с кем говорила, поэтому для нее почти ничего не изменилось. Но когда Инесса Аркадьевна объявила о родительском собрании, совместном со школьниками, где предстояло осудить побег класса с истории, Долли прорвало:
