Нора Робертс - Незавершенные дела
— Заставьте своих правнуков пропалывать ваши грядки, и сразу полегчает.
— Но я уже шестьдесят лет сама обрабатываю свой участок!
— Конечно, ваши помидоры того стоят, но костям-то от этого не легче! — заметил Брэди, отстегивая манжету тонометра с руки выше раздутого локтя, пораженного артритом.
Здесь он мало чем мог помочь.
Миссис Дрискол учила его во втором классе, двадцать пять лет тому назад. Уже тогда она представлялась ему старейшей жительницей Земли. А ей он, наверное, до сих пор казался малолетним хулиганом, который перевернул аквариум с золотыми рыбками, чтобы посмотреть, как те будут биться на полу.
— Я видел вас выходящей с почты пару дней назад, миссис Дрискол, — он сделал пометку в ее карте, — вы шли без трости.
Она фыркнула:
— Только старики ходят с палками
— Я вам как врач говорю, что вам уже пора.
Она отмахнулась:
— Ты всегда был грубияном, Брэди Такер.
— Да, но теперь у меня есть медицинский диплом. И я хочу, чтобы вы пользовались тростью, хотя бы для того, чтобы лупить Джона Хардести, когда он попробует с вами заигрывать.
— Старый козел, — пробормотала миссис Дрискол. — А я буду выглядеть старой козой, скача со своей палкой. Выйди отсюда, мальчик, я оденусь.
— Есть, мэм.
Он вышел, качая головой. Отправь он ее хоть пешком на Луну, миссис Дрискол ни за что не возьмет палку. Она была из тех немногих пациентов, которых ничем не проймешь и не запугаешь.
Покончив с приемом больных в офисе, он поехал в больницу, чтобы осмотреть еще двоих. По дороге он съел яблоко и несколько арахисовых крекеров — все, что было у него с собой на обед. Редкий встречный не доложил ему о возвращении в город Ванессы Секстой. Эта информация сопровождалась подмигиванием, усмешками, ухмылками и тычками в бок. Таковы уж маленькие города. Все друг о друге все знают. И помнят. Пусть они с Ванессой встречались двенадцать лет назад, но запись о том сохранилась в народной памяти навеки, точно кто-то высек ее в граните, а не только вырезал на дереве в городском парке.
А он забыл о ней. Почти. Вспоминал, только когда в газете мелькало ее имя или фотография. Или когда в руки ему попадались ее диски, которые он покупал, но никогда не слушал. Или когда видел женщину, похожую на Ван, которая так же. наклоняла голову и улыбалась. И тогда накатывали воспоминания детства — сладкие и мучительные. Они были почти детьми, стремительно и бесстрашно вступающими во взрослую жизнь. Но то, что было между ними, осталось прекрасным и невинным. Долгие медленные поцелуи в кустах, горячие обещания, робкие ласки. Странно, что теперь эти воспоминания вызывали такую боль в сердце. В юности их отношения представлялись им великой любовью — потому, наверное, что отец Ванессы запрещал им встречаться. И чем строже он запрещал, тем упорнее они сближались. Таковы все юнцы. А он играл роль рассерженного молодого человека, который противостоит отцу своей возлюбленной, а своему собственному родителю не то чтобы противостоит, но порядочно мотает нервы, угрожает и клянется, как умеют только в восемнадцать лет. Если бы им не мешали, они выдохлись бы через несколько недель. «Врешь, — подумал Брэди с усмешкой. — Ты никого так не любил, как Ванессу в тот год». В тот безумный год ему исполнилось восемнадцать и все казалось возможным.
Они так и не занялись любовью, о чем он ужасно жалел потом, когда она исчезла из его жизни. Впрочем, оглядываясь назад, он понимал, что это было к лучшему. Если бы тогда они стали любовниками, не смогли бы дружить теперь. А именно этого он и хотел, ничего более. По крайней мере, так он себя настраивал. Ему совсем не улыбалось вновь потерять от нее голову.
Может быть, лишь на мгновение, когда он увидел ее за фортепиано, у него перехватило дыхание и участился пульс, но это естественно — ведь она красивая женщина, с которой они когда-то были близки. И если вчера вечером он томился от сильного желания, пока они сидели в сумерках на качелях, на то он ведь и мужчина. Но он не дурак. Ванесса Секстон больше не его девушка и не будет его женщиной.
— Доктор Такер, — в дверь просунулась голова его ассистентки, — следующий пациент ждет.
— Иду.
— А еще ваш отец просил вам передать, чтобы вы зашли к нему после работы.
— Спасибо.
И Брэди направился в кабинет, гадая, выйдет ли Ванесса вечером во двор, чтобы посидеть на качелях, или нет.
Ванесса подошла к двери дома Такеров и постучала. Ей всегда нравилась Мейн-стрит с ее домашней атмосферой: крашеные крылечки, цветочные ящики на подоконниках, где сейчас буйным цветом цвела герань, на окнах рамы с сетками от насекомых. В детстве ей приходилось наблюдать, как Брэди с отцом снимают зимние рамы и ставят летние. Это был верный знак того, что зима кончилась.
На крыльце стояли два кресла-качалки. Доктор Такер, бывало, сиживал здесь летними вечерами, а прохожие останавливались, чтобы пожаловаться ему на здоровье. И раз в год на День поминовения Такеры устраивали пикник у себя на заднем дворе, с гамбургерами и картофельным салатом, куда сходился весь город посидеть в тени каштанов и поиграть в крокет.
Он был щедрый человек, доктор Такер. Он не жалел ни времени, ни труда для других. Она помнила, как он громко смеялся густым басом и как осторожны были его руки во время осмотра. Он был добрым духом ее детства. Он утешал ее, когда она расстраивалась из-за родительских ссор. А теперь у него роман с ее матерью. И Ванесса даже не представляла себе, что она ему скажет.
Доктор Такер сам открыл дверь и молча уставился на нее. Он был высок и худощав, как Брэди. Его темные волосы поседели, но он не выглядел стариком. Он улыбнулся, и его глубокие синие глаза, окруженные морщинами, стали еще глубже.
От растерянности Ванесса даже не успела протянуть руку, а ее уже душили в объятиях, пахнущих одеколоном Old Spice с мятой. «Какой знакомый запах», — подумала она, чуть не плача.
— Ванесса! — гулко басил он у нее над ухом. — Как я рад, что ты приехала.
— Я и сама рада, — ответила Ванесса, в тот момент веря своим словам. — Я по вас скучала, — совсем расчувствовалась она. — Мне вас недоставало.
— Дай-ка я на тебя взгляну. — Он отстранился. — Вот это да! Эмили всегда говорила, что ты будешь красавицей.
— Ах, доктор Такер, как мне жаль миссис Такер.
— Да, нам всем ее жаль, — сказал он. — Она тебя очень любила — все заметки о тебе собирала. Думала, ты станешь ей невесткой. «Хэм, — скажет, бывало, — эта девочка как раз для нашего Брэди — с ней он бросит дурить».
— Он, кажется, и так бросил.
— Да, почти. — Обняв ее за плечи, он повел ее в дом. — Как насчет пирога и чая?
