Елена Лагутина - Искушение любовью

— Женя, я готова. — Лиля, видя, что ее подруга задумалась, ласково погладила ее по руке. — Ты мне позвонишь?

— Да. Мы с тобой расстаемся ненадолго. Скоро я тебе позвоню.

— Женечка, ты сейчас не возмущайся и сразу не отказывайся, хорошо? — Лиля хитро, с мягкой улыбкой смотрела на нее. Было видно, что она любит свою подругу и очень ей дорожит.

У Жени от жалости защемило сердце, и она про себя снова пожелала Лиле, чтобы все у нее обошлось.

— Ну, выкладывай, что задумала. — Женя говорила нарочито грубо, потому что уже поняла — разговор пойдет о деньгах.

— Если тебе деньги понадобятся, пожалуйста, скажи мне сразу. Обещай!

— Обещаю. У тебя что, станок печатный?

— Зачем? — искренне удивилась Лиля.

— Все! Иди домой! — И она вытолкала Лилю за дверь, не забыв, однако, на прощание чмокнуть в щеку и взять у нее адрес, где жил Андрей. Они расстались так, словно между ними и не было никакой разлуки.

Глава третья

Красовский

Солнце клонилось к закату. Воздух еще хранил тепло уходящего дня, но жара уже спала. Косые лучи приятно ласкали кожу, мягко подсвечивали море и небо у горизонта. Они не жгли и не слепили.

Лиля часто приходила на пляж на закате дня. Ей нравилось это время, когда песок уже не раскален, но все еще не разбух от влаги, тепло и нежно прикасается к ногам. Волны гулко ударялись о дебаркадер, сменяя одна другую, словно не могли смириться с преградой на своем пути, такой же мощной, как и они сами.

Этот поединок продолжался и продолжался — море желало везде иметь свой свободный берег.

На песок волны накатывались с неспешным достоинством, облизывая его, как своего детеныша, и, ласково шепча, отползали обратно. Море дышало, море жило, не останавливаясь ни на минуту, как будто вздымались легкие сказочного великана.

— А я здесь кто? — Лиля сидела на песке, поджав ногу и подперев кулаком подбородок, и смотрела на играющих дельфинов на горизонте. — Кто я в этих гигантских и таких величественных легких? Какая-нибудь инородная частица или вредный микроб?

Ей очень не нравилось болеть, хотя она подозревала, — что, если бы не ее чахлое здоровье, не видать ей моря, как зачета по физкультуре. Тогда ее спасла Женя, устроив почти настоящий цыганский табор прямо на кафедре физкультуры. Курсанты военного училища в штатском, молодые балбесы, которые за обещанный им вечер согласились помочь не менее молодым и еще более обнаглевшим перед лицом несданного зачета авантюристкам, вдруг начали с перепугу нести такую околесицу, что Лиля и сейчас, вспоминая то время, улыбалась.

Они очень подружились тогда с Женей. Стали подругами не разлей вода. Жалко, что Женя не имеет возможности поехать на море. Да что говорить, мама Лили выбивается из сил на двух работах, чтобы откладывать понемногу денег на эти поездки. Лиля знала, что мама устает, но никогда не признается в этом.

У Лили был тоже мамин характер, она не имела привычки показывать, что ей плохо, и, даже наоборот, старалась быть веселой — чем хуже было Лиле, тем веселее она становилась! А когда она была счастлива, вот как сейчас, лицо ее освещалось каким-то светом изнутри, появлялись задумчивость и легкая грусть. Но глаза при этом сияли, и никого эта грусть обмануть не могла — было видно, что ей хорошо. «Мамин характер, — решила про себя Лиля. — Замуж бы ее отдать, да ведь и слышать об этом не хочет!» Никто бы не поверил, если бы узнал, что Людмила Ивановна была женщиной застенчивой. С виду она казалась строгой, неприступной и даже немного высокомерной, но только никак не застенчивой. К тому же она сохранила хорошую физическую форму, не заплыла жиром, не стала дряблой. Загорая на пляже, обе в облегающих французских купальниках, мать — в красном, дочь — в небесно-голубом, они смотрелись как две сестры.

И когда к ним совершенно неожиданно и, по их мнению, бесцеремонно подсел мужчина лет сорока, Лиля решила, что она может стать лишней. Она втайне успела порадоваться за маму, но, когда встала, собираясь при этом уйти, мужчина поймал ее руку:

— Не уходите, прошу вас.

Лиля так и села от неожиданности. В его голосе прозвучало что-то такое, от чего сердце вдруг быстро застучало и она, перестав себя осознавать, куда-то сладко поплыла.

— Вам нравится море? — Его голос вернул ей способность трезво мыслить, а Людмила Ивановна, стряхнув с ног не существующие песчинки, на всякий случай встала:

— Извините, но нам нужно идти.

Он спокойно встал и сдержанно извинился. Он так и остался стоять там и, Лиля была уверена, смотрел им вслед. Но Людмила Ивановна была непреклонна и строго сказала дочери:

— Лиля, не оборачивайся. Потом не отвяжешься. Она оказалась права: уже к вечеру на них обрушился душистый поток из свежих роз. Букеты приносил портье и, получая отказ их принять, аккуратно складывал возле номера. На следующее утро возле их дверей уже останавливались отдыхающие и, как в музее, с восторгом рассматривали увядающие, но все еще прекрасные цветы.

Встревоженная не на шутку Людмила Ивановна сразу же отправилась к администратору и заявила о своем намерении обратиться в милицию. Розы из коридора были убраны немедленно и больше не появлялись.

Мать и дочь вздохнули свободно и не долго думая отправились на море. Он ждал их, как швейцар у входа. Он вежливо попросил уделить ему одну минуту и отвел Людмилу Ивановну в сторону. О чем он говорил ей, Людмила Ивановна дочери так и не сказала, но с этой минуты между ними возникла какая-то неловкость, и Лиле так и не удалось преодолеть ее уже никогда. Приехав домой, об этом инциденте они не вспоминали, и Лиля вскоре его совсем забыла. Но ненадолго. Встретила Лиля его в автобусе случайно. Он был один, было видно, как он обрадовался, но подойти не решался, и Лиля подошла к нему сама:

— Здравствуйте. — Она протянула ему руку, хотя никогда и ни с кем до этого за руку не здоровалась. — Мы ведь с вами уже встречались?

— Да. — Он был на седьмом небе от счастья, но руку ее, слегка пожав, быстро отпустил. — Меня зовут Александром Борисовичем Красовским, а вас?

— Быстрова Лилия Викторовна. Можно просто Лиля, — смущенно поправилась она.

Лиля держалась за поручень, он был высоко, и ей приходилось неудобно тянуть руку вверх. Ее блузка медленно сползла, обнажив загорелое, почти детское, плечо. Всю дорогу Александр Борисович напряженно старался на него не смотреть.

— Вам куда ехать? — спросила Лиля беззаботно и сама же ответила: — Мне в университет.

Он поинтересовался, сколько это займет у нее времени, и спросил, можно ли ему будет ее подождать.

— Зачем? — впервые насторожилась Лиля.