Даниэла Стил - Обещание страсти
Он пошел следом за ней в спальню, и его голос прозвучал хрипло из-за ее спины.
– Я недавно видел фотографию одной девушки в журнале. Она была похожа на тебя, только старше и очень скованна.
В его голосе прозвучал вопрос, на который она не собиралась отвечать.
– И что?
– Ее фамилия была французской. Не Миллер, но имя было размыто, и я не смог его прочитать. У тебя нет похожих родственниц? Она выглядела довольно шикарно.
– Нет, у меня нет таких родственниц. А что?
Теперь ложь появилась даже в отношениях с Марком. Не просто недомолвки, а откровенная ложь. Проклятье.
– Я не знаю. Мне просто стало любопытно. Она выглядела очень интересной, только жесткой и несчастной.
– И ты влюбился в нее и решил, что должен разыскать ее и спасти, чтобы вы потом могли долго и счастливо жить вместе. Да?
Ее голос прозвучал легко и беззаботно, но не настолько, насколько она этого хотела. Его ответ был невнятным, потому что он поцеловал ее и нежно опустил на кровать. Это, по крайней мере, был час правды среди лжи длиною в жизнь. Тела обычно бывают честными.
Глава 3
– Готов?
– Готов.
Уит улыбнулся ей через столик, на котором стояли остатки кофе и шоколадного мусса. Они уже на два часа опаздывали на прием, который устраивали Марши в «Сент-Реджис». Хотя вряд ли их опоздание кто-нибудь заметит, Марши пригласили больше пятисот гостей.
Кассия надела серо-голубое атласное платье, которое оставляло обнаженной спину, демонстрируя глубокий летний загар. Маленькие бриллиантовые серьги сверкали в ее ушах, а волосы она зачесала в высокий аккуратный узел. Безукоризненный смокинг Уита подчеркивал его классическую красоту. Они казались очень эффектной парой. Но оба уже к этому привыкли.
Толпа у входа в «Сент-Реджис» была огромной. Элегантные мужчины, чьи имена регулярно появлялись в журнале «Форчун», в смокингах, и женщины, сошедшие со страниц журнала «Вог», в бриллиантах и туалетах от Баленсиага, Живанши и Диора. Титулованные европейцы, сливки американского общества, друзья из Палм-Бич и Гросс-Пойнта, Скотсдейла и Беверли-Хиллз. Марши превзошли сами себя. Официанты сновали среди все увеличивающейся толпы, предлагая шампанское марки «Моэт э Шандо» и маленькие бутерброды с икрой и паштетами.
В дальнем конце комнаты на буфете лежали холодные омары, а позже должно было появиться основное блюдо – огромный свадебный торт, точная копия оригинала, который подавали четверть столетия назад. Кроме того, каждому гостю дарили крошечную коробочку с Дрим Кейк, на обертке которой красовались имена супружеской пары и дата. «Достаточно вульгарно», – напишет завтра в своей колонке Мартин Холлам. Уит подал Кассии фужер с шампанским и нежно пожал ее руку.
– Хочешь потанцевать или пообщаться с гостями?
– Я думаю, пообщаться, если это физически возможно.
Она мило улыбнулась ему, а он снова пожал ее руку.
Фотограф, которого наняли хозяева, сделал снимок, на котором они смотрят друг на друга любящим взглядом, Уит обнял ее рукой за талию. Ей комфортно с ним. После ночи, проведенной с Марком, она чувствовала себя милостивой и благожелательной даже с Уитом. Но так странно вспоминать, что этим утром на рассвете она бродила с Марком по улицам Сохо, нехотя рассталась с ним в три часа дня, чтобы позвонить своему агенту и продиктовать новый материал для колонки. Эдвард позвонил, чтобы узнать, как у нее дела, и они немного посмеялись над тем, что она упомянула их обед в утренней колонке.
– Как, бога ради, ты могла назвать меня франтом, Кассия? Мне уже больше шестидесяти.
– Тебе только шестьдесят один. И ты действительно франт. Взгляни на себя.
– Я очень стараюсь этого не делать.
– Глупенький.
Они поговорили немного на другие темы, оба стараясь не упоминать о том, что она делала накануне ночью.
– Еще шампанского, Кассия?
– Мм? – Она выпила первый фужер, даже не заметив этого. Она думала о других вещах: об Эдварде, о только что заказанной ей новой статье, посвященной выдающимся женщинам-кандидатам на предстоящих выборах. И совершенно забыла и про Уита, и про вечеринку. – Господи помилуй, неужели я уже все выпила?
Она снова улыбнулась Уиту, а он вопросительно посмотрел на нее.
– Все еще чувствуешь себя уставшей после поездки?
– Нет, просто замечталась и забыла об окружающих.
– Это просто удивительная способность в таком хаосе.
Она поменяла свой пустой фужер на полный, и они нашли уединенное местечко, позволяющее наблюдать за танцующими. Она беглым взглядом окинула все пары и быстро про себя сделала пометки, кто с кем, кто во что одет. Оперные дивы, банкиры, известные красавицы, знаменитые плейбои и экстравагантная выставка рубинов, сапфиров, бриллиантов и изумрудов.
– Ты выглядишь красивее, чем всегда, Кассия.
– Ты мне льстишь, Уит.
– Нет. Я люблю тебя.
С его стороны очень глупо говорить подобное. Они оба знали, что это не так. Но она скромно наклонила голову с грациозной улыбкой. Возможно, он и впрямь по-своему любит ее. Возможно, даже она любит его как брата или школьного товарища. К такому приятному мужчине несложно испытывать привязанность. Но любить? Это совсем другое дело.
– Похоже, лето пошло тебе на пользу.
– Европа всегда идет мне на пользу. О, нет!
– Что?
Он повернулся в ту сторону, куда она смотрела, чтобы выяснить, что привело ее в такое смятение. Барон фон Шнелинген направлялся к ним, с его висков стекали струйки пота, а лицо сияло неподдельным вострогом.
– Бог мой, скажи ему, что на тебя наложили проклятие, и ты не можешь танцевать, – прошептал Уит.
Кассия расхохоталась, что круглолицый маленький немецкий барон принял за выражение восхищения.
– Я есть так счастлив видеть тебя тоже, моя торогая. Тобры вечер, Витни. Кее-зии-а, ты сегодня ослепителен.
– Спасибо, Манфред. Ты хорошо выглядишь.
И разгоряченный, и потный. И жирный, и отвратительный. И похотливый, как всегда.
– Это есть валц. Как раз для нас. Ja?
Nein, но почему, черт возьми, нет? Она не смогла ему отказать. Он никогда не забывал напомнить ей, как горячо он любил ее дорогого почившего отца. Проще согласиться на один вальс с ним, «ради ее отца». По крайней мере, он неплохо танцует. Во всяком случае вальс. Она кротко наклонила голову и протянула руку. Барон восторженно похлопал ее по руке и повел за собой, в то время как Уит прошептал ей на ухо: «Я спасу тебя сразу после вальса».
– Уж будь любезен, дорогой, – сказала она сквозь сжатые зубы с заученной улыбкой.
Как могла она объяснить все происходящее здесь Марку? И она посмеялась про себя, представив, что будет, если она попытается объяснить кому-нибудь из собравшихся на вечере присутствие в ее жизни Марка и ее анонимные посещения Сохо. Барон, безусловно, понял бы ее. Он, возможно, украдкой посещает гораздо более необычные места, чем Сохо, но вряд ли ожидает того же от Кассии. Никто этого от нее не ожидает. Не от Кассии, как от женщины, но от высокородной Кассии Сент-Мартин. Как многие мужчины, которых она знала, барон устраивал свои приключения несколько по-другому и по другой причине. Или причина та же самая? Может быть, она просто бедная маленькая богатая девочка, которая убегает из дома, чтобы заняться сексом и пообщаться со своими друзьями из мира богемы? Реальны ли они? Иногда она задавала себе этот вопрос. Место, где она сейчас находилась, реально. Уит реален. И барон реален. Настолько, что временами она испытывает отчаяние. Золотая клетка, из которой никто не может вырваться. Никто не может избавиться от своего имени, от лица, от предков, отца или матери, невзирая на то, сколько лет назад они умерли. Невозможно избавиться от всего этого дерьма, называемого Noblesse oblige. Или все-таки можно? Можно ли просто спуститься в метро с жетончиком и улыбкой на лице, чтобы больше никогда не возвращаться? Таинственное исчезновение высокородной Кассии Сент-Мартин. Нет, если уходить, то только открыто и элегантно. С достоинством. А не потихоньку спасаться бегством в метро. Если она действительно предпочитает Сохо, она должна так и сказать, хотя бы ради собственного спокойствия. В этом она не сомневалась. Но хочет ли она этого по-настоящему? Насколько лучше ей будет в Сохо, чем здесь? Это будет просто замена суфле из «Гран Марнье» на крем-мусс из яичных желтков. Но ни одно из этих блюд нельзя назвать достаточно питательным. Что ей нужно, так это хороший, полноценный кусок мяса. Она просто использует один мир как противовес другому, одного мужчину как дополнение другого, и, что хуже всего, она сама отлично осознает это. В ее жизни нет ничего цельного.
