Развод. Вина предателя - Катя Лебедева
Да эти радио няни стоят, потому что мне страшно. Он не понимает, как мне страшно за них. Прошлым летом была такая сильная гроза, так сверкали молнии, так гремел гром, что дети испугались и иногда после случившегося начинают плакать во сне, особенно в непогоду.
Я даже к психологу их водила, но это не помогло. И да, поэтому я присматриваю за ними, но неужели это настолько ужасно?
— Сегодня я накажу тебя не только за этот бунт. Я накажу тебя за все.
С каким-то диким удовольствием говорит все это, когда я упираюсь спиной в стену.
— Пока ты была милой, нежной и покладистой, мне хотелось быть с тобой заботливым и чутким, но сегодня ты разбудило во мне то темное, что раньше всегда засыпало, заходя домой. Так что, сама во всем виновата. И раз уж ты не слушаешь меня, тогда я начну воплощать все в жизнь.
Схватившись за ворот моей пижамы, угрожающе говорит все это, и в этот момент звонит его телефон.
Муж звучно ругается и достает его из кармана, и я вижу, кто ему звонит.
«Аналог»
И почему-то я уверена, что знаю, кто скрывается под этим абонентом.
Глава 9
Глава 9
Полина
Мы оба замираем. Я вижу реакцию мужа.
Он тяжело вздыхает на этот звонок. Он ему не рад. Он его не ждал.
Но я не понимаю, почему. Это ведь его любовница, та, с кем он проводит классно время. И почему она аналог? Как-то странно он ее записал.
Разве она не должно быть записана как «любовница», не знаю, «роковая женщина», ну, или как там принято, у мужчин «главбух Роза Моисеевна», «Толик автомеханик». Не знаю, как они это все скрывают, но «аналог» звучит точно грубо.
— Ответь ей, вдруг что-то важное, — говорю мужу, и он зло зыркает на меня.
Что я сделала не так? Почему он зол? Неужели удивлен, что я смогла верно определить, кто же такая аналог?
Но все же, несмотря на эту злость, он принимает вызов, но прежде беззвучно ругается.
— Что? У тебя есть тридцать секунд, — грубо бросает, и я слышу, как на том фоне плачет женщина, и раздается стук по стеклу.
— Любимый, он требует, чтобы я вышла из машины, стучит, орет на меня. Я не понимаю, чего он хочет. Он сам виноват. Понимаешь? Я ничего не делала ничего.
Захлебываясь слезами, лепечет тоненький женский голосок, а на фоне слышится: «открой, овца тупая», «если сейчас не выйдешь, курица тупоголовая, я тебе все окна выбью», и даже мне становится страшно от такого. Представляю, какого ей.
Все же она молоденькая, явно более миниатюрная, чем я, ну, во всяком случае, не крупнее, а там какой-то неадекватный.
Вот только я смотрю на Сашу и вижу, что ему абсолютно все равно на то, что ей страшно, и у нее истерика. Вижу по его глазам, что он ждет, когда все это закончится.
— И что ты хочешь от меня? Ближе к делу. Я сейчас занят, — не понимаю его, зачем он ей так грубит? Он ведь приручил ее, сделал своей. Она считает его своим мужчиной и в такой момент нуждается в нем очень остро, а он…
— Любимый, пожалуйста, приедь, приедь и забери меня. Я тебе уже сбросила, где я. Пожалуйста, пожалуйста, я тебя очень прошу, мне страшно. Он, правда, сейчас стекла выбьет. У-ууууу, любимый.
Даже мне жалко ее становится, несмотря на то, что я знаю, кто она. По-хорошему я должна была бы желать ей всего этого, должна желать, чтобы этот мужчина не только стекла выбил в той машине, но и всю машину помял, чтобы не было этой машины вовсе, но я не могу. Мне жалко ее. Я хочу, чтобы этот мужчина уехал.
Не понимаю, откуда во мне это человеколюбие во всей этой ситуации.
— Ясно, жди, — коротко отвечает ей и сбрасывает вызов, и я даже облегченно выдыхаю.
Неужели он сейчас уедет, у меня будет перерыв, и наказание его отложится? Господи, спасибо тебе за это. Спасибо за помощь.
Но, кажется, моим мечтам не суждено сбыться. Когда я уже планирую, как соберу чемодан, как заберу дочку и убегу. Он все еще стоит на месте и листает что-то в телефоне.
Не понимаю, чего он ждет, чего добивается. За эти короткие секунды у меня уже сложился целый план, корявый, никакой, но все же…
Взять Алису убежать, куда глаза глядят. Просто убежать сейчас, переждать этот момент, но эта затяжная пауза заставляет одуматься.
Есть ведь еще и Никита. Я не смогу его оставить с мужем, а он из лагеря вернется только через две недели. Если я уйду сейчас, то получается, мне придется появиться на вокзале, чтобы забрать его, и там-то меня Саша и поймает. Нет, так не пойдет.
Но и две недели. Как мне прожить эти две недели? Как? Я не представляю, как.
Может быть Саша, конечно, и остынет за эту ночь, пока будет решать проблему любовницы, передумает меня наказывать, и мы сможем найти какой-то компромисс, но почему-то я в этом не очень уверена. Мне кажется, что все на самом деле не так просто, как кажется на первый взгляд и вся эта ситуация с двойным дном.
Не знаю, может быть, мне просто хочется, чтобы это все было каким-то спектаклем, ложью, но тот поцелуй, я видела его. Так не целуются с постановкой.
Нет, я уже просто сошла с ума от отчаяния и желания, чтобы моя семья сохранилась, и ничего не менялось, но увы, это не так.
Но все равно так хочется, чтобы это было розыгрышем, жестокой шуткой, так хочется сохранить тот хрупкий мир, который был, потому что случившееся выбивает почву из-под ног.
Ты привыкаешь к человеку, настраиваешь с ним быт, растишь детей, все у вас хорошо, а потом раз и резко все заканчивается. Любой человек растеряется и сойдет с ума. Не знаю, это Наташа у меня боевая, пробивная, сразу всех строит, всех песочит.
И все же я не уверена, что она так бы поступила с мужем, потому что, когда у нее отношения со своим мужчиной, она другая. Подруга сразу становится мягкой и покладистой. Она выбирает сильных рядом с собой, чтобы ей не приходилось быть рядом с ними, тем самым мужиком с яйцами, решателем проблем. Ей хочется хоть с кем-то быть женщиной.
Это во внешнем мире и в лоб, и по лбу сама даст, а
