Кровь, которую мы жаждем. Часть 2 - Монти Джей

Он постукивает по челюсти, чтобы напомнить, смотрит на Алистера, но отказывается смотреть на меня. Боится встретиться с моим взглядом, боится, что я увижу все, что он пытается скрыть.

— Это ты всегда кричишь сильнее, папа, — кусаюсь я, скашивая глаза. Он поворачивает голову и смотрит на меня через плечо, на его губах появляется больная ухмылка, когда он крутит спичку между зубами.

— Какого хрена он твой любимчик, я никогда не пойму, — бормочет Рук, хлопая Алистера по плечу, когда тот проходит мимо. — Не дай бог мы обидим идеального. Нельзя, чтобы он был в синяках и разыскивался за убийство.

Он лениво подходит к столу отца, садится в кресло и упирается ногами в дерево.

— Надеюсь, твой отец на работе и не собирается возвращаться в ближайшее время? Он бы с удовольствием посмотрел, как меня запихивают в кузов полицейской машины.

— Он весь день в офисе, вернется только поздно. Наверное, будет слишком пьян, чтобы отличить твое лицо от моей бледной задницы.

Я смотрю на обоих людей, с которыми я вырос, понимая, что верность, которая держала нас вместе, сильно подорвана моим решением уйти. Будет только хуже, когда они поймут, что я не могу сказать им, почему.

Во всяком случае, не настоящую причину, а они — ищейки, когда дело касается правды. Они увидят ложь насквозь, но никогда не поймут правду.

Им придется поверить мне. Слепая вера.

Которой у них в данный момент мало, и это делает что-то нестабильное с моими внутренностями. Ни разу я не подвергал никого из них опасности; ни разу я не рисковал ими.

Почему же теперь я подвергаю себя сомнению?

— Давайте покончим с этим, — вздыхаю я, работая своей больной челюстью. — В интересах всех было, чтобы я уехал. Рассказав кому-нибудь из вас, вы бы только помешали.

Алистер усмехается, его кулаки сжимаются по бокам. Я знаю, что он хочет снова ударить меня, но он воздерживается, выбирая вместо этого жестокие слова.

— Ты бросил нас, чтобы найти свою бабушку по кусочкам. Попробуй ответить по-другому. На этот раз не неси чушь.

Независимо от того, что каждый из них говорит, они чувствуют. Каждый из них испытывает эмоции по-разному, Алистер — в более резкой форме. Он либо зол, либо доволен, и все свои чувства относит к этим двум ячейкам, в то время как Рук ощущает их все по тайной скользящей шкале.

Я знаю, что потеря Мэй причинила им боль, что их горе настоящее — я просто не могу этого понять. Она была одной из единственных родительских фигур, которые проявляли к ним искреннюю доброту. Они проводили праздники у меня дома, познакомились с единственным здоровым взрослым человеком в моей жизни.

Ее потеря отразилась на каждом из нас. Мы все чувствовали это, мы все справлялись с этим по-разному, но мы все равно чувствовали это.

— У меня не было другого выбора. Полиция увидела бы место преступления, и меня бы обвинили в убийстве каждой из этих девочек. Дело сделано — я бы не успел уехать из Пондероз Спрингс, как на моих запястьях были бы наручники.

— Ты мог бы, блядь, сказать нам. Предупредить нас, — Рук заговорил, прикуривая от своей сигареты и делая уверенные затяжки.

— ФБР выдало ордер на мой арест. Как ты рассчитывал накопать еще какую-нибудь информацию о Стивене и Гало, когда они рыщут вокруг, как голодные псы? — возразил я. — Мне нужно было исчезнуть. Это был наш лучший вариант.

— Для тебя, — говорит он, обводя дым вокруг своего лица, и пристально смотрит в мою сторону. — Это было лучше для тебя. Рассказать нам, включить нас в свой план укрытия было бы лучше. Исчезнуть без следа было лучше только для тебя — не надо так извращаться, эгоистичный урод.

Бывает много дней в году, когда я задаюсь вопросом, как мы с Руком все еще друзья. Мы редко сходимся во мнениях и еще реже активно ладим.

Но по какой-то причине я все еще защищаю его. Всех их.

Это было единственное, о чем я думал после того, как нашел Мэй. Убедиться в том, что они защищены и не пострадали от того, что пыталось вызвать это подражательное убийство.

— Они бы нашли меня, если бы ты знал.

— Да? Как? Потому что ты не доверяешь нам настолько, чтобы хранить этот секрет? Твой комплекс бога нереален — ты ожидаешь, что мы будем беспрекословно доверять каждому твоему побуждению, и самое безумное, что мы, блядь, доверяем.

— Не подвергай меня сомнению…

— Почему ты вернулся? — Алистер прерывает, скрестив руки перед грудью. — Если это был твой план, почему ты здесь?

Вопрос бьет сильнее, чем удар, это… неверие в его тоне. Как будто, каким бы ни был мой ответ, он не поверит в него, уже считая мои слова ложью.

Вопреки утверждению Рука, я никогда не задавал им вопросов. Их методы? Конечно. Но не их мотивы, не их хрупкие, мать их, чувства. Ни разу.

Я смотрю на Алистера, глаза холодные.

— Я не сомневался в тебе, когда в это ввязалась Брайар. Мне это не нравилось, но я позволил этому случиться без осуждения. Это я остался в больнице, когда ее усыпили, пока ты разбирался с Дорианом и родителями. Я слепо следовал за тобой годами, — сплюнул я с ядом ненависти.

Если они хотят играть, мы можем играть.

— И ты, — я перевожу взгляд на Рука, прячась за его дымом. — Кто никогда не сомневался в твоей потребности причинять боль? Когда ты появился у моей двери, умоляя меня разрезать тебя на куски, я дал тебе то, что тебе было нужно. Я поставил свою жизнь на кон, чтобы похитить полицейского, чтобы ты отомстил за девушку, и тебе даже не пришлось просить меня.

Слова оседают в воздухе, как частицы пыли, раскачиваясь между всеми нами, как маятник, и я просто жду, чтобы увидеть, кто из нас получит худшую долю.

Я был предан им почти всю свою жизнь, и это их расплата?

— Удивлен, что вы не спросили меня, сделал ли я это. Убил собственную бабушку. Разве вы могли допустить, чтобы я это сделал? Вы же мне не доверяете.

— Тэтчер…

— Теперь я злодей. Как интересно. А я-то думал, что мы все на одной стороне, — хмыкнул я. — Может, ты и вправду похож на своего отца, Колдуэлл. Предатель, похоже, в генофонде.

Ярость, расплавленная и горячая, льется из его глаз. Я чувствую, как она горит в воздухе. Вот что значит быть рядом. Ты знаешь, какой порез ранит больнее всего, какие