Возложение (ЛП) - Карделло Рут

— Ты никогда не могла, — он обнимает ее одной рукой и целует в щеку.

Взгляд, которым она одаривает его, полон любви.

— Ты же знаешь, я никогда и не пыталась.

Поскольку пара временно забывает о нас и теряет себя в глазах друг друга, я беру Эшли за руки.

— Если я не найду что-то настолько хорошее, то лучше останусь одна.

Эшли добавляет.

— Я бы сказала, что твои стандарты слишком высоки, но я согласна. Я тоже этого хочу.

Называют имя, и пара уходит за столик.

После недолгого молчания я спрашиваю:

— Как думаешь, у вас с Лео могли бы быть серьезные отношения?

Пауза перед ее ответом красноречива.

— Я не знаю. Он мне нравится — очень. Он очень милый. Он поднимет свое нижнее белье с пола в ванной и положит его в корзину, но я не знаю, достаточно ли этого. Может быть, это устарело… или результат прочтения слишком большого количества мрачных романов… но я хочу кого-то, кто будет не просто любить меня, но и защищать. Я хочу знать, что он убьет ради меня, умрет за меня…

— Я думаю, что мужчины, которых мы вожделеем в книгах, не стали бы хорошими мужьями. Ты действительно хочешь кого-то, кого тебе придется навещать в тюрьме, потому что он убивает каждого мужчину, который на тебя смотрит?

Эшли вздыхает.

— Я не хочу, чтобы он кого-нибудь убивал… Мне только нужно верить, что он способен это сделать. Я бы похоронила любого на заднем дворе, если бы тот когда-нибудь пришел за людьми, которых я люблю. Все, чего я хочу — это кого-то, кто сделал бы то же самое для меня.

Я высвобождаю свою руку из ее и морщу нос.

— Это те навязчивые мысли, которыми не стоит делиться вслух… и никогда не выкладывай их в Сеть. Так тебя на нормальную работу никогда не возьмут.

Она закатывает на меня глаза.

— Иногда, когда ты открываешь рот, я точно знаю, что говорили тебе твои родители в детстве.

— Ауч, — что по-настоящему задело, так это то, насколько она права. — На самом деле, это слово в слово то, что говорила моя мама, — я улыбаюсь иронии происходящего. — Мне нужно спрятать эту сторону себя обратно.

Она улыбается.

— Хорошо быть осторожной, пока ты не позволяешь этому сдерживать тебя. Тебе нравится твоя работа. Тебе она вообще нравится? Я никогда не слышала, чтобы ты об этом говорила.

— Это работа. Предполагается, что я должна ее любить?

— Я получаю удовольствие от своей работы.

— Это потому, что ты работаешь в стартапе по робототехнике, и они убеждены, что не смогли бы существовать без тебя.

Ее улыбка искренняя и довольная.

— Я действительно вношу свой вклад в процесс. Предполагалось, что я буду руководить разработкой, но теперь у меня есть собственная мини-лаборатория. Это так мило. Я целыми днями вожусь со всевозможными материалами, проверяя их на прочность на крошечных прототипах. Когда мне скучно, я создаю для них одежду, даже если они не гуманоиды. Это чертовски забавно. Помяни мое слово, независимо от того, сколько рук мы им дадим, одежда для роботов в будущем займет большой рынок сбыта, и я буду держать руку на пульсе.

— Вау. Ладно. Вернемся к тебе и Лео, — шучу я. От мысли, что роботы отдают предпочтение одежде, у меня мурашки бегут по коже.

— Неважно. Все, что я говорю, это то, что тебе нужно найти то, что ты любишь. Рассматривала работу, которую предложили твои родители?

— Я рассмотрю…

— Единственное, что хуже ошибки — это нерешительность.

— Теперь ты говоришь как моя мать.

— Ой, — отвечает она со смешком. — Извини.

— Нет, ты права. Так или иначе, мне нужно принять решение, — и именно поэтому мы друзья. Мы искренни друг с другом, даже когда это неудобно. Эшли из тех, кто не просто ответит на телефонный звонок в 3:00 ночи, но немедленно сядет в свою машину и приедет, если сочтет, что ее друг в чем-то нуждается. Она не приукрашивает свое мнение, но я в этом и не нуждаюсь. Мне нравится наша дружба такой, какая она есть. — Эй, у меня есть вопрос… сценарий моей жизни, которым ты можешь управлять.

— Относительно Грега?

— Нет, — я провожу рукой по лбу и спрашиваю себя, действительно ли я хочу начать разговор на нелепую тему. — Мерседес Хоппер.

— Подруга Грега. Это та странная.

Я киваю. С того момента, как Грег впервые представил Мерседес нашей группе, она нам понравилась, но было ясно, что у нее с нами мало общего. Тем не менее, она милая и так благодарна за то, что у нее появились друзья, что мы почувствовали, что должны принять ее.

— Она помолвлена.

— Нет, — рот Эшли округляется от шока.

— Да.

— Когда… как… расскажи мне все.

— Его зовут Хью. Изначально она сказала, что они встречались в прошлом и снова сошлись, когда он вернулся в город.

— Ты ей не веришь?

Я прикусываю нижнюю губу.

— Я больше не знаю, чему верить. Помнишь все, что она рассказала нам о проекте «Чернильница»?

— Конечно. Это была забавная «кроличья нора», в которую можно было спуститься.

— Все это было ложью. Они с Хью придумали эту историю.

— О, черт. Это разочаровывает. А может, и нет. Было же что-то под названием «Проект «Чернильница».

Я на мгновение поджимаю губы.

— Может быть. Может быть, нет. Я не нашла ничего более конкретного, чем болтовня об этом. А ты?

— Слухи, — она качает головой. — Какой облом. Я уверена, что тогда наше правительство совершало нездоровые поступки, и я ничему из этого не потворствую, но идея о том, что они создадут суперсолдат, была в некотором роде захватывающей.

— Я тоже так думала, и это доказательство того, что мы посмотрели слишком много фильмов о супергероях.

— Итак, Мерседес вышла из группы друзей?

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю. Я не уверена, что она сможет помочь себе сама. Я буду добра к ней, но не стану принимать от нее еще одну идею для вечера исследований.

— Я тоже.

— Она также рассказала мне кое-что, что просила не распространять по другим людям.

Эшли быстро оглядывается, затем наклоняется ко мне.

— Как твой лучший друг, я не причисляю себя к другим людям. Все, что ты мне скажешь, отправится в хранилище, которое я заберу с собой в могилу.

— Немного драматично, но я тебе доверяю.

— Как и следовало. Теперь колись.

— Я уже чувствую себя плохо, а ведь еще даже ничего не сказала. Это признак того, что я должна держать это при себе?

— Думаю, это зависит от того, о чем речь. Если кто-то причинил ей боль и она борется со стыдом — да, не рассказывай мне об этом. Но если она выросла в клоунской коммуне и ее родным языком была пантомима — ты не можешь держать такое дерьмо при себе.

— Клоунская коммуна? — я давлюсь смехом. — Откуда ты это взяла?

Она пожимает плечами.

— Мой разум работает таинственным образом. Ладно, так ты собираешься рассказать мне или как?

В этот момент я понимаю, что мы с Эшли, возможно, такие же странные, как Мерседес. Я не знаю, что я чувствую по этому поводу.

— Жених Мерседес считает, что он был частью правительственной программы тестирования, — когда на лице Эшли не отражается шок, на который я рассчитывала, я понимаю, что пропустила самую важную часть. — Во время Второй мировой войны.

Эшли несколько раз быстро моргает.

— Значит, он психически нездоров? Это печально.

— Он должен быть сумасшедшим, верно? — я прочищаю горло. — Он не просто верит, что над ним тогда ставили эксперименты, он также думает, что из него сделали какого-то суперсолдата и…

— И? — она наклоняется еще ближе. Когда я смотрю на нее, ее глаза расширяются, а улыбка становится понимающей. — Что? Я выживаю на TikTok’ах в духе теорий заговоров — исключительно в развлекательных целях.

Я качаю головой.

— Это серьезно.

— Отлично, потому что я действительно умираю от желания услышать, во что еще он верит.

Да во что угодно…

— Он сказал, что правительство превратило его и все подразделение в столовое серебро.

Сдавленный смех, который издает Эшли, прекрасно отражает то, что я почувствовала, когда впервые услышала эту историю.