Больше, чем мы можем сказать - Бриджид Кеммерер

Он улыбается.

– Забавно. – Пауза. – Бонни звонила ранее. Им нужно было место для срочного

размещения.

Бонни – социальный работник. Они с Кристин близкие подруги.

– Мама написала мне. Я видел полицейскую машину.

– Его зовут Мэтью.

– Ладно.

Я жду, когда Джефф перейдет к сути дела, потому что появление в нашем доме

нового ребенка – не из ряда давай-сядем-и-поговорим-об-этом новостей. Я к этому

привык. Обычно мне это нравится.

– Мэтью четырнадцать.

Я замираю.

– О.

Я не уверен, как на это реагировать. Они никогда раньше не брали подростков.

Самому старшему ребенку, который у нас оставался, было девять лет и он остался всего на

одну ночь, после того, как его отец упал с лестницы в подвале, и его бабушка не могла

сесть на самолет из Балтимора до следующего утра. Я прокручиваю эту новость в голове и

представляю, что должен радоваться, что мне не придется снова менять пеленки.

Я не против того, чтобы здесь жил ребенок постарше. По крайней мере, я так

думаю. Что мне отчасти нравится в Джеффе и Кристин – это то, что они готовы

приветствовать каждого человека в своем доме.

Но как только эта мысль возникает у меня в голове, в сознание тут же

закрадывается и сомнение. Появление другого подростка будет означать кого-то с

вопросами и суждениями по поводу нашей семьи. Обо мне. Я почувствовал это в тот

момент, когда девчонка позади церкви поняла, кто я такой. Все в школе знают, кто я такой, даже если только отдаленно. Сложно скрывать свой статус фрика, когда носишь толстовки

с длинными рукавами в самую жару летом. Еще сложнее скрывать, что ты усыновлен, когда ты – белый, а твои родители – темнокожие.

Не то, чтобы я когда-либо хотел это скрыть. Но люди болтают всякое.

– Мэтью побывал в четырех приютах за последний год, – говорит Джефф. – Он

затеял драку сегодня днем, и его приемная семья вызвала полицию. Никто не выдвинул

обвинений, но они не хотят, чтобы он там оставался.

Четыре приюта за последний год? Я не знаю, что на это ответить.

– Что произойдет, если он не останется здесь? – спрашиваю я.

Джефф медлит.

– Его отправят в Челтенхем. У него уже было две стычки с приютами.

Исправительная колония для несовершеннолетних.

– Вау, – тихо говорю я.

– Бонни считает, что он не доставит проблем, – продолжает Джефф. – И ты знаешь, что Кристин готова открыть дверь любому ребенку в стране. Но я хочу быть уверен, что

ты не против.

– Я не против.

Джефф наклоняется вперед.

– Ты уверен?

Понятия не имею. Мои эмоции разбросаны в миллион разных направлений. Я ни в

одной из них не уверен.

– Он может остаться. – Мой голос звучит хрипло.

– Рев. Мне нужно, чтобы ты был честен со мной.

Он говорит о Мэтью, а не о письме, спрятанном у меня в кармане, но его слова

заставляют меня вздрогнуть.

Мне нужно заговорить, чтобы скрыть это, потому что я замечаю, как Джефф

морщится в ответ.

– Все в порядке, – быстро говорю я. Мне приходится откашляться. – Это будет по-

другому, но все будет в порядке.

Затем я поднимаю взгляд.

– А где он будет спать?

Свободная комната обставлена для детей младшего возраста. Там стоит кроватка

для младенцев и люлька, комод, столик для пеленания и кресло-качалка. Цветовая гамма

подобрана в персиковых и белых тонах, с алфавитом, тянущимся по потолку. Кроме

кресла-качалки в этой комнате нет ни одного подходящего для подростка предмета мебели.

Джефф вздыхает.

– Это вторая причина, по которой мне нужно было с тобой поговорить.

* * *

Это не первый раз, когда я делю комнату с кем-то. Деклан постоянно остается на

ночь. Джефф и Кристин поставили здесь кушетку специально для него. Джефф сказал, что

это только до субботы, когда он купит кровать нормального размера, но, так или иначе, Мэтью нужна кровать, так что теперь он здесь.

Сейчас уже за полночь. Он не спит.

Так же, как и я.

Он меньше ростом, чем я ожидал, хотя и крепок. Джефф сказал, что Мэтью начал

драку, но, определенно, не он ее закончил. Вся левая часть его лица – кровавое месиво, отек и синяки тянутся от виска к челюсти. Его щека треснула и кровоточила в какой-то

момент, пятна засохшей крови прилипли на его лице в тех местах, где, вероятно, было

слишком больно ее отдирать. Его движения резкие и осторожные. Я гадаю, с кем он